Папины дочки
Шрифт:
— С Хантсфордом ничего не случится, — с уверенностью возразил Освальд, — это надежно.
— Напрасно вы так уверены, — осмелел Кейбл. — Что вы будете делать, если не сможете расплатиться по счетам?
Освальд тяжело вздохнул.
— По-моему, пока что ни один счет еще не стал удавкой у меня на шее, разве нет?
Питер глянул в свои бумаги.
Он провел с Освальдом уже два часа. И наверное, пропустит обед и встречу со своей подругой из-за упрямства этого надменного старика.
— Вернемся к тому, что нам срочно нужны деньги, и чем быстрее, тем лучше. — Питер немного помолчал. — Наверняка
— Я еще никогда ни у кого не просил и пенни, а уж у них не стану просить тем более! — твердо отрезал Освальд.
Кейбл понял, что этот путь для него закрыт. Придется действовать в обход.
— Хорошо, у нас есть еще один выход, к которому обычно прибегают те, кто не имеет иной возможности срочно погасить долги. Мы можем сдать Хантсфорд в аренду на пятьдесят лет. Найдутся туристические компании и отели, которые захотят воспользоваться таким заманчивым предложением. Хантсфорду это никоим образом не повредит, а нам принесет доход к, кроме того, имение будет по-прежнему вашей собственностью. Вы даже будете жить там по-прежнему — в коттедже например. В последнее время такими предложениями очень интересуется Майкл Саркис, он владелец сети крупных отелей и может дать неплохие деньги.
Освальд покраснел как рак.
— Саркис, — воскликнул он, — хочет арендовать Хантсфорд?! Да как вы смеете мне такое предлагать?!
— Послушайте, но мы должны что-то делать, — тщетно взывал к разуму Освальда Питер.
— Вот именно. — Освальд встал с кресла. — И если вы не знаете, что именно следует делать, то я найду, кем вас заменить.
Он резко развернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
37
Кейт осмотрела банкетный зал, где должна была проходить церемония награждения лучших журналов года, и поразилась грандиозному размаху предстоящего торжества. Ее «Сэнд» был таким маленьким и незначительным в масштабах издательской индустрии. В церемонии участвовало пятьсот изданий, пользовавшихся особой популярностью у читателей, начиная от «Вог» и заканчивая журналами «Мир гольфа» и «Загородная жизнь». С момента появления первого номера «Сэнда» его продажи возросли. Накануне лета публика с удовольствием раскупала журнал с фотографиями экзотических пейзажей, рекламой дорогой косметики и изысканной пляжной одежды. Но несмотря на это, Кейт до сих пор воспринимала свое занятие как хобби и была немало удивлена тем, что ее внесли в номинацию «Лучший начинающий редактор года». Оказавшись на столь необычном для нее мероприятии, она чувствовала себя немного растерянной и в то же время заинтригованной, как ребенок, который впервые пробрался в комнату, предназначенную только для взрослых, и еще не успел в ней освоиться.
— Ну, кого узнала? Есть великие имена? — спросил арт-директор «Сэнда» Пит Миллер. В дорогом пиджаке и потертых старых джинсах он выглядел вызывающе небрежным, словно хотел всем сообщить о том, насколько ему наплевать на блеск, славу и серьезность мероприятия. Про себя Кейт с благодарностью подумала о Нике, который настоял, чтобы вся команда журнала явилась на церемонию. Кругом мелькали строгие деловые костюмы и черные
— Я вижу здесь немало тех, с кем не хочу встречаться. Если я толкну тебя локтем, то срочно прикрой меня — это значит, что мне нужно спрятаться.
Какой-то холодок был у нее внутри — то ли от беспокойства и страха, то ли от раздражения при виде Уильяма Уолтона. Кейт уже давно преодолела тот комплекс неполноценности, который она пережила в связи с неожиданным увольнением из «Класса», но из-за обиды, нанесенной ей Сереной, она снова стала думать о себе как о неудачнице. Чтобы забыться и не изводить себя понапрасну, она старалась последние три недели до предела загрузиться работой. Почему-то больше всего она винила не Дэвида, к которому относилась без особой привязанности, а именно сестру, нанесшую ей предательский удар просто так, ради Спортивного интереса. После их разговора она в одиночестве провела ночь за бутылкой вина. Ей не хотелось делиться с кем-то своими страданиями.
Она оставила Пита поболтать с Рут, художественным редактором, и пошла в туалет, чтобы подкрасить губы и проверить, все ли в порядке с ее нарядом и прической. Зеленое шелковое платье выгодно оттеняло золотисто-белокурый цвет ее волос и скрывало некоторую пышность форм. Благодаря румянам ее лицо было свежим, как после отдыха. Кейт осталась довольна своим видом. Она зашла в свободную кабинку и прикрыла дверь. И вдруг услышала женские голоса.
— Между прочим, ее номинировали на приз как «Лучшего начинающего редактора», — прозвучал один голос.
Вероятно, его обладательница в это мгновение сосредоточенно припудривала нос.
Ей ехидно ответили:
— Нечего удивляться. Если бы у нас тоже был папочка, который бы спонсировал наш журнал, то и нас бы номинировали.
Кейт притихла, пытаясь разглядеть в маленькую щелочку говорящих и боясь обнаружить свое присутствие. Ужин еще не начался; может, ей лучше потихоньку уехать домой?
— Что-то номинантка выглядит кисло, — заметил Ник Дуглас, поймав ее на выходе из туалета.
— Где ты был? — спросила она, заставив себя улыбнуться. — Ты должен быть рядом и поддерживать во мне веру в победу.
— Я вместе с Вики и Мари выяснял, где наши места.
Кейт вдруг почувствовала укол ревности. Ник так свободно общался с другими женщинами, а ведь многие из них были, как считала Кейт, намного красивее ее. На вечеринках все девушки «Сэнда» заигрывали с ним. Пока Кейт убеждала себя, что Ник ее не интересует, и встречалась с Дэвидом, она делала вид, что ей все равно. Но теперь приглушенные прежде чувства пробудились и она невольно начала сравнивать себя со всеми женщинами, которые его окружали. Как она ни пыталась внушить себе, что это глупо и недостойно, ничего не получалось.
— Ужин начнется в десять, — сообщил Ник. — У нас места прямо рядом со сценой. Я считаю, что это добрый знак.
— Хм…
— Что такое?
Кейт вздохнула.
— Ничего, просто нервничаю, волнуюсь.
— Я знаю, ты не стремишься к победе, — сказал Ник, взяв ее под руку, — тебе достаточно и того, что журнал имеет успех у публики.
Нет, он заблуждался. Ведь она столько лет мучилась от того, что отец называл ее неудачницей. Если она победит сейчас, то докажет ему и самой себе, что она личность.