Para Bellum

Звягинцев Василий Дмитриевич

– Товарищ генерал-полковник, как начальник управления фронта я должен выразить категорическое несогласие с вашими возмутительными действиями в отношении сотрудников НКГБ и задержанных по моему распоряжению паникёров и вредителей. В том числе особо опасных, как командир 201-й Сибирской дивизии. Более того, мне кажется подозрительным то, что именно вы встали на защиту явного врага. Я докладывал, что отправил свои соображения в адрес Лаврентия Павловича. На вашем месте стоило бы вести себя более осмотрительно. Я ведь предупреждал…

Сергей Петрович внимательно слушал тираду чекиста. Когда Габрильянц

закончил, Марков медленно встал, подошёл к чекисту, осмотрел его сверху вниз и обратно. После чего мягким голосом спросил:

– А ты кто такой? Верховный прокурор, нарком госбезопасности, доверенное лицо товарища Сталина? Какого … ты, вошь тифозная, вообще тут отсвечиваешь? И слишком часто. В штаб Духонина захотел?

Габрильянц выпучил глаза и несколько раз сглотнул, совершенно не понимая, что происходит. Марков так же, как вчера у Иванова, выдернул из его кобуры пистолет. После чего сунул в лицо бумаги.

– Читай, мудозвон! Твой донос МНЕ возвратили. Внимательно смотри, вот сюда…

Чекист впился глазами в автограф вождя. Сказать, что он побледнел, было бы мало. Лицо стало белее мела, чёрные брови казались нарисованными сажей, как у клоуна в цирке. В течение долгой минуты Габрильянц пытался взять себя в руки, наконец спросил севшим, сиплым голосом:

– И что теперь будет?

– Для начала сними с петлиц один ромбик. Я обещал – я делаю. Если бы ты не предупредил меня, что стучать собрался, ты б рядовым в пехоту отправился прямо отсюда. Сказано же – «поступить по усмотрению». Но я ценю «откровенность», поэтому ещё послужишь. Но с этого момента и ты, и все особотделы будут заниматься только своими прямыми обязанностями. Главные направления я тебе уже излагал. Особое внимание сосредоточить на обеспечении надёжной связи, особенно в случае крупных провокаций со стороны потенциального противника или начала им военных действий. Преследования командиров частей без моего прямого распоряжения запрещаю. О всех арестах подозрительных, одетых в нашу военную форму, докладывать мне лично и незамедлительно. Там, куда такие, как ты, меня пристроили, я хорошо научился в туфте разбираться. Исходить из вводной, которую я дал на совещании: готовиться к тому, что немцы начнут войну не позже середины июня. Всё. Выполняйте.

Габрильянц с зажатыми в кулаке ромбиками строевым двинулся к двери.

– Стой! В Москву, – он кивнул на бумагу со страшной резолюцией, – я пока докладывать не буду. Правильно работать будешь – верну ромбик. Усёк?

На этот неуставной вопрос майор не ответил, только судорожно дёрнул головой.

Не успел он выйти, резко зазвонил телефон ВЧ.

– Сергей Петрович, – произнёс в Москве Поскрёбышев, – с вами будет говорить товарищ Сталин. – И через короткую паузу добавил: – Только, по возможности, покороче. Иосиф Виссарионович ещё не ложился.

И тут же раздался глуховатый голос:

– Товарищ Марков, завтра в четырнадцать часов испытания серийных образцов ракетной техники. Послезавтра в пятнадцать часов состоится совещание по новейшему вооружению и его внедрению в войска. Ваше присутствие обязательно.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

– Вы уже ознакомились с обстановкой?

– Так точно.

– Ваша оценка?

Генерал чуть не брякнул: «Ужасно», но вовремя спохватился.

– Сложно,

товарищ Сталин.

Вождь кашлянул:

– Хорошо, после совещания доложите подробно.

Габрильянц наконец сообразил, что присутствует при разговоре, не предназначенном для его ушей. Он на цыпочках вышел из кабинета, попытавшись бесшумно прикрыть дверь, и, конечно же, она хлопнула.

– В кабинете кроме вас кто-то есть? – догадался Хозяин.

– Так точно.

– Чужой?

– Старый сослуживец, всё ещё полковник.

– Полагаете, достоин большего?

– Убеждён, товарищ Сталин.

– Хорошо. Представление привезите с собой, рассмотрим. До свидания.

На аэродроме Маркова встретил полковник Иванов. Широко улыбаясь, он распахнул дверцу «Эмки», усадил гостя и устроился на первом сиденье сам.

– Сначала домой, товарищ генерал? Умыться с дороги, побриться, вещи оставить. Пара часов у вас ещё есть.

Сергей не сразу сообразил, что квартира на Якиманке осталась за ним. Чтобы, приезжая в Москву, командир не мыкался по гостиницам. И очень обрадовался. Сразу пришла мысль о Ленке. В Белостоке о ней и вспомнить было некогда, а тут сразу понял, как соскучился по оторве и её замечательной, потрясающей улыбке. И стыд ожил и вцепился в мозг и в душу когтями из-за нелепой и ненужной ночи с Люсечкой. Сергей аж замычал вслух.

– Что, зубы? – забеспокоился порученец. – Может, отвезти вас в поликлинику штаба округа? Дантисты там вполне…

– Не надо, поехали домой, – махнул рукой Марков. Желание увидеть Ленку становилось нестерпимым. Ничего ему от девчонки не нужно, просто сидеть и смотреть на неё. И всё.

Квартира показалась какой-то пустой и мёртвой, что ли. Ещё не прошло и двух недель, как он отсюда выехал. Сергей провёл пальцем по подоконнику. Так и есть, пыль не успела скопиться. А ощущение такое, словно входишь в комнату, хозяина которой похоронили года два назад.

Он вспомнил учёного, соседа по нарам. Тот рассказывал про второе начало термодинамики. Про такую науку раньше слышать не довелось, да и не очень интересно было после дня лесоповала забивать себе голову. Но запомнилась фраза: «Любая домохозяйка знает: чтобы в доме был порядок, надо убирать, приложить силы. А чтобы всё заросло пылью, достаточно ничего не делать. Это и есть проявление второго закона – установление и поддержание порядка требует затрат энергии, а хаос, как наиболее вероятное состояние, возникает сам по себе».

Иванов пообещал заехать через час пятьдесят минут и отвезти товарища генерал-полковника сразу на полигон. Как только он вышел, Сергей бросил взгляд на телефон. Снять эбонитовую «гантелю», набрать шесть цифр, если повезёт, услышать Ленкино «Аллё». Она так произносила это бессмысленное словцо, что сразу становилось понятно всё: в каком девушка настроении, хулиганистом или, как сама однажды выразилась, «томна», озабочена или… Самое главное, скучает ли, обрадуется ли неожиданному звонку? Если её нет дома, хотя бы узнать у матери, где сейчас чадо. «Отставить, боец, – скомандовал сам себе Марков, – сначала дело». Он быстро принял душ, тщательно побрился. До возвращения порученца остался один час десять минут. «Ладно, звони», – великодушно разрешил сам себе командир.