Para Bellum
Шрифт:
Первые дни прошли в сплошной запарке. Начштаба Глыбо, отворачиваясь, чтобы не так било в нос начальству застарелым перегаром, познакомил с документацией всех переброшенных к границе частей вплоть до дивизии, которые поступили в распоряжение фронта. Бумаги оказались в идеальном порядке. Сергей Петрович подумал: «Надо же так ошибиться в человеке. Ведь я решил, что пьяница и бездельник. А этот прямо по Крылову: «По мне ты лучше пей, да дело разумей».
Ещё комфронта провёл совещание высшего комсостава округа. На нём он дал новую вводную – исходить из того, что фашисты начнут войну – не провокацию, а именно полномасштабную войну – не позднее 1 июня. Соответственно, задача – привести к этому времени войска в полную готовность к отражению
Командиры встретили речь нового начальника, мягко говоря, без энтузиазма. Глыбо, как ему казалось, очень грамотно обосновал невозможность решать одновременно две противоположные задачи – разворачивать части для наступательных действий и обеспечить эффективную оборону. К удивлению Маркова, крайне агрессивно повёл себя Габрильянц. Совсем не по чину и не по должности. Он почти впрямую обвинил Маркова в паникёрстве, подчеркнув, что его слова прямо противоречат линии партии и правительства. Сослался на мирный договор с Германией, который подписал лично товарищ Молотов. Прозрачно намекнул на то, что совсем недавно комфронтом отбывал наказание, можно считать, за неправильные, если не прямо враждебные высказывания и поступки. Закончил он так:
– Считаю своим партийным, служебным и гражданским долгом информировать вышестоящие инстанции о вашей провокационной вылазке.
Командармы хмуро молчали, так что нельзя было понять, поддерживают они контрразведчика или понимают – военные всё-таки, профессионалы – тревогу генерал-полковника.
Вечером Марков пригласил Валерия Хачиковича к себе. В резиденцию – Замок коронных гетманов Браницких, огромный многокомнатный замок, он возвращался поздними вечерами, обедал, а заодно и ужинал на кухне, тем, что готовила прислуга. Особисты докладывали что-то о произведённой проверке поварихи и горничной, пожилых женщин из местных, но ни одну, ни другую Сергей Петрович ни разу не увидел. Да и не до них было. Кое-как генерал добирался до спальни – огромной, с кроватью под балдахином, как в кино про зажравшихся аристократов, и стеклянной дверью на обширный балкон – и проваливался в тяжёлый сон. Как-то, открыв среди ночи глаза, он долго всматривался в висящую над головой тяжёлую тряпку, в сияющую, казалось, прямо за стеклом, полную луну, и всё для себя решил. На следующее утро приказал Непомнящему найти помещение поскромнее. Иван Андреевич долго не мог понять, что не устраивает нового начальника. Коронные гетманы жили – устраивало, а вчерашний голодранец… Когда понял, расстроился ещё больше. Целый день он рыскал по замку, думал и искал. Вечером, потея и смущаясь, предложил посмотреть новое жильё.
Хозяйственные постройки отделяла от парадной части стена с решётчатой калиткой. За нею стоял так называемый одноэтажный приземистый Домик Садовника. Со стороны замка в него вела тяжёлая дубовая дверь. Порученец отпер её огромным кованым ключом и повёл Сергея Петровича по коридору, который утыкался в дверь спальни. Она генералу сразу понравилась: не слишком большая, уютная. И кровать – не центральная площадь среднего городка, по недоразумению обитая кружевами и рюшечками, а нормальное приспособление для принятия горизонтального положения, два метра на полтора с железными спинками и панцирной сеткой – Андрей Иванович не поленился, приподнял матрас и показал, даже рукой её покачал для убедительности. Через стену располагалась большая кухня – два шага по коротенькому ответвлению от основного коридора. Помещения по обеим сторонам от него были заперты, судя по заржавевшим навесным замкам, давно. – Там кладовки со всяким барахлом, – пояснил Непомнящий. – Садовый инструмент, скамейки всякие, обшивка – статуи, которые вдоль центральной аллеи стоят, на зиму закрывать. Если прикажете, всё вынесем, оборудуем зал для приёмов…
– Кого мне тут принимать, – засмеялся Марков.
И вот теперь предстояло встречать начальника особых отделов. Ну, не бал же для него устраивать.
В ожидании гостя комфронтом приехал домой пораньше. Днём он попросил порученца, чтобы тот нашёл возможность приготовить приличный ужин на двоих и позаботился о бутылочке хорошего коньяка, лучше, если бы армянского. Маркову хотелось объясниться с улыбчивым
Габрильянц явился точно в 20.30, секунда в секунду.
– Товарищ генерал-полковник, – строго по уставу начал рапортовать контрразведчик…
– Бросьте, Валерий Хачикович, – махнул рукой Сергей. – Я просто хочу с вами поговорить в неслужебной обстановке.
Устроились на той же кухне. Марков извинился за это, сказал, что необъятные просторы замка, куда его поселили, давят на психику. Не привык он к такому барству. Старший майор только хмыкнул:
– А Дмитрию Григорьевичу, наоборот, здесь очень нравилось. Он тут даже офицерские собрания устраивал, артистов из самого Минска приглашал.
– А, кстати, где сейчас генерал Павлов? – спросил комфронтом. – Дела не передал, да просто руку пожать преемнику не заявился. Если не пожелал (Марков не скрыл злой иронии) встретиться, мог хотя бы позвонить по телефону. Приличия требуют.
– Отозван в распоряжение Генштаба, вам разве не сообщили?
Генерал промолчал, ему почти всё стало понятно. По лицу собеседника прозмеилась улыбка.
На правах хозяина и чтобы смягчить ситуацию, у него ещё оставались надежды на конструктивный разговор, Сергей разлил в специально коньячные бокалы (и об этом Непомнящий позаботился, молодец) «Арарат», жестом предложил гостю брать закуски. Габрильянц движением головы спросил разрешения, взял бутылку и внимательно изучил этикетку. Затем поднял бокал, отсалютовал им и выцедил содержимое. Марков, как положено (спасибо, Ленка научила), покачал жидкость в широком, сужающемся кверху стекле, посмотрел на свет, погрел в ладонях. И только после всех ритуальных процедур пригубил.
Валерий Хачикович с ироническим прищуром наблюдал за манипуляциями комфронтом. Одновременно отрезал изрядные куски от бифштекса, окружённого свитой из ломтиков жареной картошки, и аппетитно жевал.
– Бросьте демонстрировать изящные манеры, – посоветовал он, проглотив. – Мы ведь не аристократы какие-нибудь, а командиры Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Перерождение, оно начинается с мелочей. Как у Блюхера, – и бросил испытующий взгляд на Маркова.
– С Василием Константиновичем мне встречаться не довелось. А операции его изучал. Очень одарённый в военном деле человек, – холодно проговорил генерал.
– А я его труды не изучал. Вот дело – следственное – читать довелось. Сначала проворовался в особо крупных размерах. Потом решил оторвать Дальний Восток от Советской Родины и стать там диктатором. Логика предательства, – насмешливо парировал старший майор. – А ведь земля хоть далёкая, а нашенская, Ленин сказал.
Сергей Петрович счёл за лучшее промолчать. Но слегка захмелевший особист не унимался:
– Я по своему опыту скажу: как начал человек копировать бывших – коньячок лимончиком заедать, об офицерской чести много размышлять, рубашки каждый день менять, тут нашему брату сигнал, мол, смотри в оба, процесс пошёл. Твой клиент скоро созреет. Думаю, среди ваших друзей-знакомых тоже таких немало было, а?
Марков тяжело вздохнул. Разговор по душам явно не получался. То ли Габрильянц не мог отбросить предубеждение против недавнего заключённого, которое зашоривало глаза. Или, может, дело обстояло еще хуже, и у чекиста была цель спровоцировать конфликт с новым начальником. Мало ли какие отношения связывали его с Павловым.
Тем не менее Сергей Петрович решил сделать последнюю попытку.
– Вернёмся к нашим служебным делам, Валерий Хачикович, – как мог миролюбиво, проговорил он. – Чтобы выполнить поставленную перед нами задачу – обеспечить надёжную оборону в случае нападения фашистов, следует лишить противника достоверной информации о наших приготовлениях, по возможности внедрить немцам ложные сведения. Пусть полагают, будто мы не задумываемся о возможной их агрессии. Далее, принять меры для пресечения деятельности диверсионных групп. Их забросят сюда предостаточно. Неплохо было бы, наоборот, иметь свои группы, которые станут рвать связь, минировать дороги, наносить беспокоящие удары по отдельным частям вермахта, чтобы ослабить атакующий порыв.