Para Bellum

Звягинцев Василий Дмитриевич

Словно нарочно, чтобы подтвердить слова майора, из крайней хаты вывалил во двор солдат, повернул голову на звук мотора, рассмотрел самолёт, помахал рукой, а потом сделал недвусмысленный жест: поднял руки, словно прицелился из невидимого ружья и спустил курок.

– Вот паскуда, – воскликнул Игорь Иванович. Марков только пожал плечами.

Чтобы составить представление о реальном положении дел в войсках, Марков решил облететь части 3-й армии, сконцентрированные на северном фасе Белостокского выступа. После многочасового вглядывания

в карту генералу «балкон», на котором концентрировались подчинённые ему войска, вдруг представился куском булки, в который с севера и с юга, как клыки широко распахнутой пасти, готовы были вгрызться немцы. Верхней челюстью служил Сувалковский плацдарм, а нижняя впивалась в район Бреста. Не нужно быть гением, чтобы понять, что противник «захлопнет рот и откусит» лакомый кусочек вместе со всей его начинкой из сотен тысяч военнослужащих, самолётов, танков, артиллерийских орудий, складов боеприпасов и ГСМ, полевых кухонь и прочего армейского хозяйственного скарба.

Задача Маркова сводилась к тому, чтобы подставить в район «укуса» твёрдые «косточки», способные поломать зубы «гурману». Или придумать, как вообще не позволить сомкнуть прожорливое едало.

Принять на себя удар немцев, если (когда) те начнут атаку, и исполнить функцию той самой «косточки» обязана была 56-я дивизия Третьей армии. Сергей Петрович решил лично проинспектировать её.

То, что он увидел с высоты птичьего полёта, ввергло в бешенство. Оборона, растянутая «в нитку», чтобы хоть как-то обозначить присутствие подразделений на пятидесятикилометровом фронте зоны ответственности дивизии. Прорвать её можно силами обычного батальона.

– Игорь Иванович, рулите в расположение штаба, – крикнул Марков в шлемофон.

Аэродромом служило ровное поле, уже подсушенное первым теплом. «У-2» приземлился с лёгким толчком.

– И правда, велосипед, – подумал Сергей.

К самолёту уже бежали несколько вооружённых винтовками бойцов и кто-то в командирской фуражке. Как только машина остановилась, рядовые взяли её на прицел. Едва комфронтом спрыгнул на землю, к нему вразвалочку подошёл конопатый человечек с тремя прямоугольниками в гэбэшных петлицах и сипло спросил:

– Кто такие? Документы.

Сергей Петрович достал из нагрудного кармана гимнастёрки удостоверение и протянул контрразведчику. Тот взял и, не раскрыв, опустил в карман галифе.

– Следуйте за мной.

Усилием воли Марков сдержал гнев, решив подождать развития событий. Что-то тут было совсем непонятное, особенно в свете разговора с Габрильянцем.

Пилота и генерала привели в одноэтажное строение, одиноко стоявшее на краю пустыря. Начальник Особого отдела отпер своим ключом дверь кабинета, вошёл первым, уселся за рассохшийся канцелярский стол и спросил:

– Зачем пожаловали, господа хорошие?

Четверо конвоиров застыли у входа.

– Потрудитесь ознакомиться с моим удостоверением, – сдержанно произнёс Марков.

Чекист не спеша нашарил в кармане картонку, раскрыл, прочитал.

– Откуда мне должно быть известно, что это – не фальшивка?

– Если вы не знаете, какие средства защиты

используются при изготовлении удостоверений личности военнослужащих, вы не соответствуете своей должности, – холодно произнёс комфронтом. – Сомневаетесь, свяжитесь с Габрильянцем. Только сделайте это быстро. Я не могу терять времени на бессмысленные препирательства.

Особист вышел. Спустя несколько минут вернулся совсем в другом настрое. Кое-как вытянулся, став на вершок выше, откозырял:

– Прошу извинить, товарищ командующий фронтом. Бдительность, сами понимаете. По личному приказу товарища Габрильянца. Тем более, вы нас не предупредили о своём прибытии в расположение дивизии.

Марков забрал своё удостоверение.

– Я не обязан согласовывать свои решения и поступки даже с вашей службой. А сейчас я хочу увидеть командира дивизии.

– А какие у вас с ним дела? – заинтересовался чекист.

– Не ваше дело. Вызовите его и начштаба немедленно. Аллюр три креста!

– Дело в том, товарищ генерал-полковник, что комдив вчера арестован. Оказался паникёром и трусом. Говорил, что, если немцы ударят, мы не выстоим и часа.

– Как арестован? По чьему приказу? Почему я не знаю? – Марков вскочил, уже по-настоящему взбешённый. Казалось, секунда, и он просто пришибёт хилого капитана.

– По распоряжению начальника управления… Вместе с ним до выяснения задержаны начальник штаба, комиссар и заместители… Мне приказано исполнять обязанности до особого распоряжения…

– Какие обязанности? – остолбенел Марков.

– Командира дивизии… – чувствуя, что говорит явное «не то», промямлил капитан.

Внезапно Марков расхохотался, как ни неуместно это сейчас выглядело.

– Ты? Комдива? Мать твою, габрильянцевскую и всего НКВД до шестнадцатого колена…

Резко замолчал.

– Приказ! – и протянул руку.

– Ка-акой приказ?

– Об аресте, о назначении, о чём угодно… Ну!

– Нету. Всё устно, по телефону…

– Ах ты мудак недоделанный.

Марков повернулся к караульным, так и стоявшим у двери и с интересом наблюдавшим за невиданной, явно доставлявшей им удовольствие сценой.

– Арестовать. Двадцать суток на дивизионной гауптвахте, – и тут же на листке из блокнота написал «Записку об арестовании». – Если в ваших делах не будет усмотрено признаков иного преступления, пойдёте в строевую часть. По усмотрению комдива. Да, а где он сам?

– На гауптвахте, – проблеял чекист.

– Придёте – немедленно освободить, и – на его место. Увести…

Дождавшись помятого и явно деморализованного комдива с его подчинёнными, Марков первым делом учинил ему грандиозный разнос и заявил, что ему на … не нужны командиры, которых любой сморчок может ловить сачком и складывать в сумку, и что вопрос о соответствии всех присутствующих занимаемой должности он решит в ближайшее время.

– На вас тоже власти хватит, товарищ полковой комиссар, – успокоил он комиссара, – посланец партии, так вас и растак в три перевёрта. Полковой баней вам командовать, а не дивизию на бой вдохновлять…