Para bellum
Шрифт:
Чем Фрунзе и решил воспользоваться.
Любовь Петровна охотно поддержала игру, тем более, что ей откровенно не нравились эти встречи. И хотя она верила мужу и в мужа, но все равно — испытывала психологический дискомфорт. До такой степени, что с удовольствием бы выцарапала глаза Эдде при встрече. Но каждый раз сдерживалась и даже была дружелюбна.
Благо, что встреч этих прошло всего-ничего. Один раз сам Муссолини прилетал на переговоры. В честь чего давали прием. А в другой — являлся ее брат. И тут уже пришлось устраивать посиделки внутри семьи…
И вот теперь, ей заказали
— И что делать? — нервозно спросила Любовь Петровна.
— Прежде всего сохранять спокойствие, — дернув щекой, произнес Артузов.
— Это понятно, а предпринять что мы можем?
Артур Христианович немного подумал и поведал, что немногое. В плане контрразведки — да, накрыть эту ветку британской агентуры не представлялось сложным. Но это ничего не давало. Выявленного агента нужно использовать, а не арестовывать. Встречно же…
После того, как Союз последовательно отказался сначала от Мировой революции, потом от строительства коммунизма и даже социализма, провозгласив своей целью «здоровую социал-демократию» от него отвернулись многие старые сторонники.
— Агенты Коминтерна были двух типов, — вещал Артузов. — Идейные и мерзавцы. Идейные отвернулись от нас и теперь работают на новый Коминтерн, со штаб-квартирой в Лондоне. А мерзавцы слишком ненадежны. Часть из них точно работает на другие разведки, являясь двойными, тройными и более многостаночными агентами. Кое-кого из них мне удалось вывести на чистую воду, и я их использую для проверки дезинформации.
— А царская агентура?
— С ней тоже все непросто. Там целый зверинец и двойных агентов еще больше, чем в Коминтерне. Так что, вместе с людьми Вальтера, — кивнул он на также присутствовавшего здесь начальника военной разведки, — мы более-менее надежно контролируем только центральную и восточную Европу. В меньшей степени Балканы и Францию. Еще меньше Ближний Восток и Англию с Испанией. В остальных странах у нас только отдельные агенты и сведения крайне отрывочны и ненадежны.
— А эти, что охотятся на журналистов?
— А что там такого? Несколько независимых групп ездят по общеизвестным адресам и зачищают людей, до которых никому нет никакого дела. Их никто не охраняет. Они никому не нужны. Ну, кроме заказов на гадостные статьи. Это к разведке не имеет никакого отношения. Им бы я не доверил ликвидацию охраняемых персон. Скорее всего бы не справились.
— А…
— Мы плохо себе представляем, как работает разведка Великобритании, — произнес Вальтер Николаи. — Насколько я понимаю, дело на Любовь Орлову хранится где-то в штаб-квартире. В теории мы можем устроить поджог, но это ничего не гарантирует. Во-первых, если оно хранится в несгораемом ящике, то оно и сгорит. Во-вторых, ничто не говорит о том, что оно в одном экземпляре и не храниться где-то еще.
— К тому же в Англии у нас очень слабая и робкая агентура. Они стараются не рисковать попусту. — добавил Артузов.
— Может
— Как вы себе это представляете?
— Ну как? Высадятся на берегу. Пошумят. Нужное досье заберут. Остальное сожгут. Уедут.
— Вот так просто?
— А почему нет? Или вы думаете, что англичане в к этому готовы?
— Ну… — «завис» Артузов.
— Для этого нужно время, — заметил Вальтер Николаи. — К тому же, насколько я знаю, среди бойцов ССО всего несколько человек мало-мальски говорят по-английски. Причем с жутким акцентом и малым словарным запасом.
— Вы точно хотите так рискнуть?
— Я точно хочу дать им понять, что в эти игры мы можем играть тоже. И что не только они могут «шалить».
— Это ведь повод для войны. А она нам сейчас ни к чему.
— А им нужна? Они ведь дают нам повод для войны. Да и вообще ведут против Союза мощную подрывную деятельность. В том числе направленную на ликвидацию руководства. А это нарушение негласного правила — не трогать высокопоставленных чиновников. Я считаю, что англичане должны быть наказаны. В принципе, можно даже и днем заехать, чтобы побольше персонала перебить. Только надо заранее выяснить — где проходят их телефонные линии и обрезать их. Или, быть может, сломать им телефонный узел? И совершить нападение на ближайший полицейский участок, чтобы отвлечь органы, имитируя ИРА.
— Это слишком нагло, не находите?
— Это слишком нагло, поэтому этого никто не ожидает. И один раз мы так зайти сможем.
— Но… мне кажется, что это перебор…
— Знаете, какой яд они дали Любе?
— Откуда?
— Цианистый калий. Мы провели тест и проверили. А обещали, что он будет медленно убивать накопительным эффектом. Чтобы на нее никто не подумал. То есть, они разом хотели убить и меня, и ее. Ведь в случае, если бы она меня убила, широкая общественность потребовала бы ее казни. Почему мы должны это терпеть?! С какой стати?! Кто они такие, чтобы с ними обходились тактично, когда они такое творят! Мрази! Скоты!
— Михаил Васильевич, — примирительно произнес Артузов, поднимая руки. — Спокойнее. Эмоции не помогают трезво оценивать ситуацию. Спокойнее. Вы не можете себе принимать решения под эмоциями.
Фрунзе замолчал, исподлобья глядя на Артузова. И где-то через минуту произнес.
— Ты был следующий.
— Что?
— У них есть список на ликвидацию. И ты в нем — вторым номером идешь. Сразу после меня.
— Это так, — кивнул Вальтер Николаи. — Сведения не проверенные, но вполне реалистичные. Во всяком случае в свете произошедших событий. Я, кстати, двадцать девятый.
— Твою мать… — выдохнул Артузов и расстегнул воротник.
— А ты говоришь перебор? Мочить их нужно, как козлов в сортире. — процедил Фрунзе с холодной, не скрываемой ненавистью в голосе.
— Мне потребуется время.
— Сколько?
— Пару дней. Нужно будет устроить несчастный случай агенту, вышедшему на Любовь Петровну. Максимально реалистичный. Пока они спохватятся. Пока найдут способ подвести к ней нового агента, чтобы выяснить, почему та не действует, пройдет время. Не меньше недели. Думаю, нам хватит этого времени.