Пара, в которой трое

Бестемьянова Наталья Филимоновна

В итоге я получил от процесса создания кино огромное удовольствие. Приобрел массу новых знаний, поскольку не видел прежде, как снимаются фильмы. Когда кричали: «Мотор! Съемка!» я уже в струнку стоял, сейчас, сейчас начнут снимать… Вдруг осветитель: «У нас восьмой софит заело!» Вся группа его по-всякому поминает, потом: «Отбой!» Я недолго прибегал первый на съемочную площадку. Потом, когда кричали «Мотор!», меня еще пятнадцать минут искали. Я спал за кулисами, потом спокойно выходил и снимался. Но главное – помощь, которую мне оказывали все: от гримера до оператора. Благодаря им я перестал себя стесняться.

Фильм вышел и вроде пользовался успехом. Шадхан собрал нечто похожее на пресс-конференцию и спросил: «Скажите, пожалуйста, какие

у вас впечатления?» И я запомнил, как драматические артисты говорили: «Да, Бобрин, конечно, хороший танцовщик, но вот умению работать на сцене ему не мешало бы подучиться». Танцовщики – напротив: «Он прекрасный драматический актер, но вот с танцем тут вышла небольшая лажа». Шадхан вынес заключение: «Теперь я окончательно убедился, что сделал правильный выбор, я добился того, чего хотел». Наверное, он имел в виду то, что персонаж-изгой во всех отношениях получился изгоем, и добился, чтобы герой никоим образом не вписывался в общество. Как был мальчик Нищим, хоть и стал Принцем, но все равно оставался Нищим.

Наташа. Снявшись в фильме, Игорь помимо того, что приобрел опыт работы перед камерой, работы с балетом, получил друга и единомышленника. Балерина, которая танцевала в этом фильме, стала у нас репетитором и много лет работала в коллективе.

Игорь. Зовут ее Ольга Филиппова. Кроме основных действующих лиц в съемках принимал участие ленинградский балет «Хореографические миниатюры» Аскольда Макарова. В нем и танцевала Оля. Я впервые пригласил к нам в коллектив человека на должность репетитора, и все равно приходилось большую часть этой работы делать самому. Но, с другой стороны, благодаря Оле я понял, что такое репетитор, насколько это неблагодарная профессия. Если ты ее не любишь – она невыносима, потому что обычно артисты, боясь столкнуться с художественным руководителем, все свои беды, обиды и проблемы валят на репетитора. Поэтому я преклоняюсь перед репетиторским даром Натальи Ульяновой, даже не даром – призванием. В любом танцевальном коллективе это большое удовольствие – иметь высокопрофессионального репетитора.

Тренерский опыт

Игорь. Я начал работать с фигуристами, но сразу хочу оговориться, это не возвращение в спорт. Возвращение в спорт наступает не тогда, когда ты работаешь с фигуристами над программой, а после, когда вместе со спортсменом перемещаешься с турнира на турнир, ежедневно занимаясь его результатами. Наблюдаешь, правишь, тренируешь – нескончаемый процесс. У нас в ансамбле работает интересная девушка Настя Казакова. Она раньше сама каталась, потом тренировала. Сейчас Настя у нас костюмер. Но она была и остается настоящим творческим человеком. И если у нас запарка в постановке, мы обращаемся к ней за помощью, чтобы она взяла на себя небольшое репетиторство. Но прежде всего она отвечает за костюмы, а это сложная работа. В театре восемь спектаклей и около ста дивертисментных номеров, и нужно не только знать назубок костюмы к каждому из них, но и любить их.

Так вот у Насти остались какие-то знакомства с венгерскими девочками, с которыми она занималась, когда те были совсем маленькими. И эти связи Насти послужили толчком к моей новой деятельности.

В Венгрии появился лидер в женской сборной Кристина Цако, иногда ее называют Чако. Но мне кажется, правильнее произносить Цако, потому что мы, фигуристы, знаем такой прыжок – цак. Его и придумал отец Кристины. Он жив и здоров, принадлежит к тому поколению, в котором сверкал Джон Миша Петкевич. Господин Цако очень пожилой мужчина, Кристина – поздний ребенок. Мама Кристины занималась конькобежным спортом, а потом взяла на себя роль тренера дочки. От нее-то мне и поступило предложение поставить Кристине программу. До этого я никогда и ни от кого не получал подобных приглашений, поэтому решил попробовать.

Приехал в Чехию, в местечко Рошица недалеко от Брно, где они арендовали лед. Я обрадовался такому

маршруту, потому что собирался повидаться с Ростиком Синицыным и с Наташей Карамышевой в Праге. И надо же – в тот же год датская федерация прислала мне приглашение, чтобы я поставил программу первому номеру датской сборной Майклу Тилсону То есть у меня появились уже ученики в спорте.

Я приехал в Чехию в первых числах июня, и у меня было, по-моему, десять, а может, семь дней на постановку короткой программы. Кристина не новичок в спорте, она уже участвовала в чемпионатах мира и находилась на пятнадцатой-четырнадцатой позиции в списке сильнейших. Наташа в это время помогала первой французской танцевальной паре Маньот – Лаванши. Через три-четыре дня звоню из Чехии во Францию и говорю: «Наташа, я уже все сделал». Она мне: «Ты что, обалдел? Ты должен деньги отработать, будь любезен, десять дней простой на катке по четыре – пять часов. Тебе же платят почасовую оплату. Ты не чистым искусством занимаешься».

Я и не ожидал, как мне будет интересно вновь войти в спортивный мир, погрузиться в жесткие законы фигурного катания, что можно, что нельзя. Все последние годы я более или менее следил за чемпионатом мира, более того, я обязан был это делать, потому что полагается знать, кто чем дышит, что изменилось в фигурном катании. Во всяком случае, я знал, что нового в нашем виде спорта, плюс Наташе как олимпийской чемпионке приходят ежемесячные отчеты из ИСУ, сообщения с конгрессов, где вводят новые правила.

Необычно оказалось и работать с человеком, никогда в жизни не занимавшимся хореографией. Кристине не приходилось слышать балетных терминов: атетют, раунд верее. Мой английский со времен школьного обучения остался на том же уровне – хеллоу, гуд бай, сенкью. А приходилось общаться, используя специфические термины. Я со словариками туда поехал, ночами выписывал нужные слова. Но если люди хотят друг друга понять, то и на основе самого примитивного языка с помощью мимики и жестов можно создать некий международный язык. Кристина ловила каждое мое слово буквально с открытым ртом. Любая моя просьба находила ответ, она все делала. Я сразу вспомнил, как Игорь Борисович Москвин говорил: «Нет слова «не могу», есть слово «не хочу». У нее и отсутствовало слово «не могу», она пыталась сделать все, что я придумывал. Тут моя фантазия и разыгралась.

Конечно, приятно сознавать, что она с этой программой стала серебряным призером чемпионата Европы. Специалисты отметили и мою работу, и то, что Кристина сделала огромный шаг вперед. Она действительно талантливая девочка. Одно плохо: она не в состоянии следить за своим весом. Я таких фигуристок не встречал никогда. Она сезон начинала с плюсом в девять килограммов. Когда я приехал к Кристине на следующий год, она пыталась сесть на гербалайф, на какие-то диеты. И мама над ней постоянно, как клуша, стояла. Но ее распирает, ничего нельзя поделать. Красивая девочка, лицо такое круглое, скорее русское, чем мадьярское. Бровастая. Сильная – при этих «плюс девяти» мощнейшие прыжки. Если бы смогла чуть-чуть сбавить, пусть не девять килограммов, а хотя бы пять… А так следом за лишним весом идут травмы. Она не справляется со своей массой, у нее начинают рваться ахиллы, проблемы с коленями. И важнейший старт сезона, Олимпийские игры, она пропускает из-за травмы. Вполне вероятно, что она могла бы там оказаться второй-четвертой.

Произвольную программу я придумал, взяв музыку из очень популярного на Западе фильма «Семейка Адамс», а в короткой использовал вальс из «Маскарада». «Щелкунчик» – это следующая короткая программа, произвольную она сохранила, не поменяла, что, конечно, было ошибкой. Я сделал ей и показательный номер, использовав мотивы из нашего спектакля «Еврейская баллада». Зато последняя короткая программа удалась больше всего, я сделал ее на музыку Дебарса. Наташа называет ее шедевром. Наверное, шутит. Жалко, что Кристина с ней уже не попала на соревнования. Она заканчивала выступать в 2000 году.