Парабола моей жизни

Руффо Титта

Недовольный этим заключением, приезжий снял шляпу и провел рукой по вспотевшему лбу: «Черт возьми, — воскликнул он, — вот этого-то мне и не хотелось!». Я, остававшийся до этого момента в стороне и не сказавший ни единого слова, хотя и внимательно слушал все, что говорилось кругом, счел уместным вмешаться. Осмотрев вблизи тяжелейший чугунный круг, я с уверенностью заявил, что починить его можно, но только при помощи инструмента, которого в мастерской нет. Этот инструмент — домкрат и его можно купить в Риме. Фермер посмотрел на меня несколько удивленно и попросил объяснить, каким способом я предполагаю произвести починку.

Не стоит рассказывать о том, как после недели напряженной работы, с помощью домкрата и трех рабочих, я смог полностью восстановить станок. К сожалению, этот успех оказался для меня в какой-то степени роковым: рабочие меня возненавидели, особенно те, кто были постарше. Мгновенно и совершенно явно очутившись в положении людей отсталых, они увидели во мне того, кто со временем сможет всех их вытеснить. И вот с этого дня они перестали относиться ко мне так хорошо, как прежде. Даже мастро Пеппе стал ко мне значительно холоднее. Он, который поначалу расписывал фермеру мои исключительные способности, показывал

работы, выполненные мною и ему подаренные, говорил о том, какой я серьезный и как удивительно для своего возраста во всем разбираюсь, как будто бы раскаивался теперь в своих словах. Сор Ромоло, с первого дня обративший на меня внимание, все то время, пока я работал над станком, приходил в мастерскую почти каждый день. Когда же работа была закончена, он остался ею настолько доволен, что не только заплатил мастро Пеппе ту цену, о которой они договорились, но захотел подарить и лично мне двадцать пять лир. Я отказался их принять, так как деньги за свой труд получал от хозяина. Фермер, весьма удивленный, попросил тогда самого мастро Пеппе уговорить меня принять его подарок, так как я действительно заслужил его. И мастро Пеппе, хотя это ему, как видно, претило, предложил мне взять деньги сора Ромоло. Выражая свою благодарность, я сказал фермеру, что если ему нужно что-нибудь, то я по воскресеньям свободен и охотно поработаю у него за такую же плату, какую получаю у мастро Пеппе в другие дни недели. Фермер только этого и ждал.

Я не сразу сообразил, что своим предложением совершил ложный шаг, ставя себя в положение конкурента хозяину. Но он очень скоро дал мне понять это. Я в мастерской вдруг перестал пользоваться чьим бы то ни было расположением и стал немил решительно всем. Я видел зависть и злобу, написанные на всех лицах. Само собой разумеется, я не был ни робким, ни трусливым. Поведение опасных и наглых мальчишек в мастерской отца уже давно приучило меня к сопротивлению; у меня и сейчас хватило бы смелости защищаться вместо того, чтобы терпеть незаслуженные оскорбления.

Если я незадолго до этого сумел выступить против родного отца, то тем более буйно могло вылиться возмущение против посторонних. Однако в данном случае я предпочел резкому протесту дипломатически ловкое поведение. Но когда из этого ничего не вышло по той причине, что грубых людей не тронули мои усилия, я понял, что мне осталось только одно: во время ретироваться. Поэтому вечером в одну из суббот при получении заработной платы я громким голосом заявил мастро Пеппе, что с понедельника больше, работать у него не буду. Я нашел в себе достаточно силы, чтобы поблагодарить всех за поддержку, которую мне оказали в прошлом, но прибавил, что по некоторым высказываниям кое-кого из товарищей я понял, что сейчас меня попросту возненавидели. И так как я ни в коем случае не собираюсь навязываться насильно, то по этой причине беру расчет.

После этого я пожал руку каждому, просил не поминать меня лихом и в случае, если я в чем-нибудь провинился, великодушно простить мне мою вину. Прощаясь с мастро Пеппе, я сердечно поблагодарил его за то, что он так гостеприимно предоставил мне возможность работать в его мастерской. После этого я вышел на улицу и, ни минуты не задерживаясь, направился прямо к сору Джулиано.

В этот вечер милый старичок ждал меня с нетерпением большим, чем обычно. Он приготовил для меня барашка с маслинами, кушанье, которое он готовил исключительно вкусно. Увидев меня, сор Джулиано просиял: «Сынок, — воскликнул он, — я приготовил такого барашка, что тебе долго меня не забыть». Когда я сказал ему, что взял расчет у мастро Пеппе, он выронил разливательную ложку, которую держал в руке, и она упала на вынутый из печи горшок: он понял, я ухожу из Альбано и он меня теряет. Видя его столь глубоко опечаленным, я хлопнул его рукой по плечу: «Нет причин хмуриться, — сказал я. — В конце концов не произошло никакого несчастья». — «Эх, дорогой мой, — ответил он, — вот ты уходишь и куда пойдешь — неизвестно. Во всяком случае, ясно одно: сюда ты больше не вернешься. Жаль! Но расскажи мне по порядку что у вас там произошло?». Когда он узнал обо всем в точности и во всех подробностях, он пришел в полнейшее неистовство. «Если кто-нибудь из них, не дай бог, завернет ко мне в остерию, — воскликнул он, — ему несдобровать. Я уж ему выложу все, что об этом думаю!» Он сейчас же помчался бы поговорить с мастро Пеппе, если бы я категорически не запретил ему этого. Услышав, что я через несколько дней отправлюсь в Неаполь, он посоветовал мне сначала сходить попрощаться с сором Ромоло, так искренне расположенным ко мне. Я нашел совет моего милого старичка совершенно справедливым и попросил его проводить меня на другой день на ферму.

Дома на кухне я встретил Ригетто, очень огорченного происшедшим. Хотя он был весьма неотесан и мы с ним за всё время моего пребывания в Альбано никак не подружились, я все же в тот вечер заметил, что в его характере было больше робости, нежели подлинной грубости. Он рассказал, что после моего ухода в мастерской разгорелись шумные споры. Каждый старался обелить себя и приписать вину за происшедшее другому. Сам мастро Пеппе сделал за это выговор старшему из рабочих. Не скрою, что рассказ Ригетто доставил мне удовольствие, и я порадовался тому, что вышел с достоинством из создавшегося положения. А на другой день мы с сором Джулиано отправились пешком на ферму сора Ромоло.

Глава 3. НА ФЕРМЕ

Хозяйка фермы «Покой». Устраиваюсь у сора Ромоло. Привожу в действие старые станки. Со мной обращаются как с сыном. Хожу с сором Ромоло на охоту. Появление моего отца. Наше свидание. Разговор сора Ромоло с моим отцом. Отец уезжает разочарованный. Печальное расставание с фермой

Около половины третьего мы, немного запыхавшиеся, ос-тановились на полдороге между Марино и Дженцано, увидев дощечку, на которой, как мне помнится, было написано: «Ферма „Покой"», а снизу более крупными буквами «сор Ромоло». Мы двинулись по длиннейшей аллее из кипарисов и римских пиний и дошли до поляны посреди большого виноградника. Тут на нас залаяли собаки, и множество

кур самого разного оперения разбежались при нашем приближении, громко кудахча. Этот шум вызвал из дома людей. Первой появилась в дверях женщина средних лет в платье из черной кисеи и в белых чулках. По-крестьянски выговаривая слова, она спросила, что мы желаем. Тогда сор Джулиано обратился к ней, называя ее по имени: «Сора Роза,— воскликнул он,— неужели вы не узнаете Джулиано-вдовца?» Сора Роза, поставив руку козырьком над глазами, чтобы защитить их от солнца, разглядела старичка и очень ему обрадовалась. Узнав затем, кто я и причину нашего визита, она пригласила нас в дом, предупредив, что муж ее ушел в винные погреба, но должен скоро вернуться. Эта женщина, как читатель уже догадался, была женой сора Ромоло. Она предложила нам бутылку сладкого вина и, разговаривая с Джулиано, то и дело поглядывала на меня с выражением самого доброжелательного любопытства. Когда же она услышала, что я и есть мальчик, починивший станок, то даже подскочила и сказала, что слышала обо мне всякие чудеса, так как обо мне постоянно говорит ее муж. Сор Джулиано без устали повторял свои обычные дифирамбы и в самых ярких тонах расхваливал мою серьезность и доброту, ум и воспитание. А я, совсем сконфуженный, только и делал, что кланялся и благодарил. Добрая женщина — классический тип фермерши — прибавила к сладкому вину сыр и ветчину, винные ягоды и персики. Она буквально разбивалась в лепешку, стараясь угодить нам. «Как жаль,— воскликнула она вдруг,— что мальчик занят у мастро Пеппе! Мой муж дал бы ему работу здесь, у нас на ферме». Надо было видеть выражение лица сора Джулиано, когда он услышал эти слова. Вскочив на ноги, он воскликнул: «Дорогая моя сора Роза, сам бог привел нас к вам. Этот мальчик свободен и был бы счастлив поступить в ваше распоряжение. Как раз вчера вечером он расстался с мастро Пеппе». И тогда обрадованная фермерша рассказала, что муж ее уже давно намеревался поехать в Альбано и попросить мастро Пеппе уступить ему меня на некоторое время для выполнения кое-каких работ на ферме.

Не могу описать, как обрадовался мне фермер, когда он вернулся. Сор Ромоло чуть не бросился мне на шею, когда я рассказал ему, что произошло: «Ты хорошо сделал,— закричал он,— что с ними разделался». И ему вторила жена. «Сам господь прислал нам этого мальчика»,— повторяла она. Сор Джулиано не помнил себя от радости, а я уже чувствовал себя здесь как дома. Мы остались поужинать с ними, а затем фермер довез нас на своей двуколке до самого моста через Ариччу. Мы договорились, что я на другой день, не торопясь, прибуду на ферму и поселюсь у сора Ромоло, так как у него для меня много работы. Мы с сором Джулиано расстались очень довольные тем, что новый поворот в моей судьбе даст нам возможность часто видеться.

На следующее утро, когда я около полудня прибыл на ферму, муж и жена меня уже ждали. Я принес с собой в большом чемодане, купленном по случаю незадолго до этого, то немногое, что у меня было из одежды, и все мои книги. Сора Роза радостно проводила меня в комнатку, которую она уже для меня приготовила. Светлая, необыкновенно чистая и опрятная, комнатка была обставлена всем необходимым. Я тотчас переоделся в синюю рабочую блузу и такие же штаны. Спустившись затем в нижний этаж, я увидел столовую и накрытый стол и сразу же понял, что вкусная еда — не последнее дело в жизни моих хозяев.

После обильного обеда, во время которого, вопреки заботам соры Розы, я воздерживался от вина, чтобы сохранить ясную голову для работы, фермер проводил меня в помещение вроде погреба и показал три старых, вышедших из употребления станка, лежавших здесь, очевидно, с незапамятных времен. Они были покрыты пылью, ржавчиной и паутиной и пришли, по-видимому, в полную негодность. Возможно ли было их починить? Прежде всего я нашел необходимым перенести их на гумно — это сделали работавшие на ферме крестьяне,— чтобы хорошенько их рассмотреть и окончательно решить, что делать с ними дальше. При дневном свете станки выглядели еще более плачевно, но я нашел возможным починить их и тотчас же принялся за дело. И действительно, после пятнадцати дней работы — попотел, я, признаюсь, над ними здорово — все три станка были приведены в порядок, вычищены, покрыты лаком и казались совершенно новыми. Израсходовал же я на этот ремонт минимальную сумму денег. Считая машинное масло, керосин, наждачную бумагу и два напильничка, чтобы привести в порядок центральные болты с нарезкой — все дело обошлось в пятьдесят лир, в то время как станки стоили несколько тысяч. Фермер ликовал особенно радуясь тому, что не ошибся во мне как в мастере, и восхищался ловкостью, с которой я провел починку. В конце недели он назначил мне ту же плату, что и мастро Пеппе, но, кроме этого, мне было предоставлено бесплатное помещение и отличное питание, не говоря о неизменном радушии и приветливости хозяев, что было также необыкновенно приятно. При таких условиях я мог откладывать для мамы весь свой заработок целиком. Само собой разумеется, я блаженствовал. В воскресенье, когда я отпросился в Альбано навестить сора Джулиано, разрешение на это было мне дано тотчас же, и фермер даже обещал заехать за мной вечером и отвезти домой на своей двуколке. Я провел воскресный день очень весело. Обедал со своим милым старичком. Зашел на часок в остерию с шарами, где встретил прежних товарищей по работе, которые очень мне обрадовались и были со мной чрезвычайно приветливы. Не преминул я также зайти приветствовать и мастро Пеппе. Вечером, около семи, фермер с удивительной точностью приехал вместе с женой на своей двуколке, чтобы отвезти меня к себе. Должен сказать, что у сора Ромоло с сорой Розой не было детей и потому они как-то сразу необыкновенно сильно полюбили меня, особенно сора Роза, жизнь которой, как она сама говорила, буквально украсилась присутствием «славного, доброго мальчика», кстати оказавшегося весьма полезным в их хозяйстве. В конце недели, когда они увидели, что моя работа очень подвинулась и узнали от меня, что еще одной недели мне будет достаточно, чтобы все закончить, я заметил у них на лицах выражение величайшего неудовольствия. Они очень любили друг друга, эти двое, и казались созданными друг для друга. Единственной теневой стороной их союза было отсутствие детей; это-то и заставляло их особенно горевать при мысли, что я скоро от них уйду. Очень часто, совсем того не желая, я из своей комнаты слышал их разговоры. Они наперегонки старались придумать какой-нибудь способ воспрепятствовать моему отъезду или, во всяком случае, отложить этот момент на самое далекое время.