Парад обреченных
Шрифт:
— Аль-Хашим! — на ходу выпалила она, — его забрали… стражники. Говорят, по приказу то ли советника королевского, то ли самого короля. Их чуть ли не десяток был… я не смогла помешать. Вдобавок, хозяин постоялого двора меня выставил… и тебя, значит, тоже. Мол, с разбойниками дел не имею… как-то так.
— Ну ё-мое, — протянул разочарованный Вилланд, — так хорошо день начался… А я только Игорю новое вместилище подобрал.
И он кивнул в сторону девушки-самоубийцы. Та стояла молча и отрешенно, даже лицом не дрогнула. Будто происходящее ее не касалось. Уже не касалась вся эта мирская суета и
— Подождет твой Игорь… с вместилищем, — строго парировала Эдна, смерив девушку неприветливым взглядом, — придется ему еще раз бойцовым привидением поработать. Без него не справимся.
— Справимся… с чем? — брякнул Вилланд, и уже следом догадался, что имеет в виду спутница-разбойница, — а это обязательно? Ну, алхимика вызволять?
— А ты как думал, — со злой иронией отвечала Эдна, — что мы в Эльвенстад перлись, Мануса потревожили, инквизиции подгадили, потом таскались с этим стариком — и все лишь за тем, чтоб королю вручить? На тарелочке… на золотом блюдечке!
Потом еще раз глянула на приведенную нами девушку и добавила:
— А эта… вместилище никуда не денется. Я тут поблизости сарайчик присмотрела. Вроде бесхозный. Там до поры и оставим. Вряд ли кто-то заметит. Если еще привязать как следует, да рот заткнуть.
Увели Аль-Хашима не так уж далеко. В казармы городской стражи, чьи доблестные бойцы его и сцапали. А по прибытии — почему-то ни в карцер не бросили, ни в цепи не заковали.
Вместо этого алхимика конвоировали прямиком в штаб. Одноэтажный бревенчатый домик посреди обширного двора. Где как раз упражнялись в фехтовании и стрельбе из лука несколько бойцов. Старика, происходившего явно не из этих мест, они проводили любопытными взглядами.
В штабе, вернее, одном из кабинетов, Аль-Хашима тоже не стали ни бить, ни давить угрозами и руганью. Но напротив, подали стул. А затем еще ковш с водой поднесли — горло промочить.
— Могу предложить чего-нибудь покрепче, — обратился к алхимику хозяин кабинета, высокий поджарый офицер средних лет, — есть у меня небольшой запас. Как раз на случай высоких гостей.
Но старик в ответ покачал головой.
— Да воздастся тебе за доброту твою и вежливость на небесах, — произнес он виновато, не скрывая грусти, — но… нельзя. Никак. Хмель разрушает разум и обращает душу в выгребную яму. А я хотел бы сохранить и то, и другое в целости и чистоте.
А про себя исполнился надежды. Зацепившись за фразу о высоких гостях, как сорвавшийся с горы альпинист за подвернувшийся кустик. Ведь как ни крути, а гость и пленник — это не одно и то же. Тем более высокий гость.
Однако в самом деле хозяин кабинета имел в виду не Аль-Хашима. По крайней мере, даже на сей раз не только его. Однако отказ алхимика встретил с пониманием и сочувствием. А может, своеобразная речь гостя-пленника его покорила. Так сказать, с непривычки.
— Что ж. Дело твое… ваше, — молвил хозяин чуть ли не с робостью, — ну… раз так, то хотя бы перекусите? А то, наверное, даже позавтракать толком не успели. Да и в любом случае лишним не будет. Чтоб ждать было нескучно.
О том, из-за чего Аль-Хашиму не довелось сегодня позавтракать, офицер дипломатично умолчал. Не стал касаться этого вопроса и сам алхимик.
Немолодой, но крепкий, лысеющий, одетый в черный бархатный дублет с золотой цепью на груди — советник смотрелся внушительно. И в то же время извечной придворной спеси не выказывал. С хозяином кабинета он вовсе по-свойски поздоровался за руку. Не иначе, оба были знакомы задолго до того, как один угодил в гарнизон, а другой снискал милость короля.
— Не буду миндальничать и мяться, как недоросль перед шлюхой, — обратился советник уже к Аль-Хашиму, — расклад у нас с тобой следующий. По твою душу недавно письмо пришло. Самому королю… а вернее, таким как я. Без кого его величество — слепой, глухой и безрукий калека. Письмо из инквизиции, если быть точным. И, более того, со дня на день в столице будет их человек. Последствия для тебя описывать?
Голос у него был могучий, басистый. Говорил советник не столько властно, сколь веско. Так, что не поверить ему было сложно. Да и возражать было бы как-то не к месту. Вообще говорить что-либо. Алхимик лишь мотнул головой. Как бы признавая, что все понимает. И в дополнительных объяснениях не нуждается.
А советник, грозно щелкнув невидимым кнутом, следом не забыл и про пряник.
— Однако выход есть всегда, — сообщил он доверительно, зачем-то склонившись к лицу сидящего Аль-Хашима, — тебе ли, как мудрецу, этого не знать. Видишь ли… приказывать его величеству никто не смеет. Даже Церковь с ее цепными шавками. Письмо содержало… просьбу задержать и выдать тебя, алхимик Аль-Хашим. Король же вправе удовлетворить эту просьбу. Или послать просителя лесом.
— Предпочел бы… второе, о, благородный господин, — робко молвил на это старик. Суровое лицо советника озарилось довольной улыбкой.
— Вот! — торжествующе провозгласил он, выпрямляясь, — это я и называю ответом, достойным истинного мудреца!
А затем прошелся по кабинету, заложив руки за спину.
— В письме тебя назвали злым и могущественным колдуном, — чеканил советник фразы, как собственные шаги, — а также алхимиком, продавшим душу дьяволу. В обмен на мастерство, другим недоступное. От себя скажу, что сам в колдунов и ведьм не верю. По мне порчи их могут навредить только очень легковерным и внушаемым людям. Но вот мастерство уважаю. Независимо от того, как и где оно получено. В связи с чем нам остается пустяк. Убедить его величество, что с вышеназванным мастерством ты принесешь пользу короне. И стране, которой вечно не достает всего… кроме врагов.
— Создавать золотые слитки недоступно даже мне, — осторожно признался Аль-Хашим. На что советник небрежно хмыкнул.
— И никому, — сразу согласился он, — ты не первый из вашей братии, кто говорит мне про золото… которое можно получить только из золота. И ни из чего больше. Но на этот счет можешь не переживать. Казну мы пополним как-нибудь сами. Простых человеческих усилий на это вполне хватает… пока. А интересует меня вот что.
Советник снова приблизился к алхимику и заговорил вполголоса.