Парад планет
Шрифт:
— Хомонько, — прошептала она, — так ты теперь уже не со мною спишь, а с этой химерной штукой?
— Ой, отстаешь ты, Мартоха, от научно-технической революции! Какая же это химера? Положил на покрывало тоненький голый провод, чтоб заземляться и ночью, чтоб и ночью из нас выходила электрика.
— Из меня также? — обрадовалась Мартоха, прижимаясь к Хоме. — Ну раз уж в моем теле излишки той электрики, пускай выходит. А ведь когда мы были моложе с тобой, электрика нам не мешала, не заземлялись проводами.
— Ой, Мартоха, о чем ты толкуешь? Заземлялись! Человек всю свою жизнь только то и делает, что заземляется, чтоб
Давно уже подмечено: стоит лишь старшему куда пошлют что-нибудь начать — за ним вся Яблоневка! Так же произошло и с выведением электрических зарядов из тела. Все захотели избавиться от вредных противоестественных статических позитивных зарядов, и больше всех, кажется, учителя яблоневской десятилетки. Директор школы Диодор Дормидонтович Кастальский, сидя за столом в кабинете, правда, не раздевался до пояса, зато с левой ноги снимал ботинок и носок, а к босой пятке прикреплял голый провод, через который ток из тела уходил в секцию батареи парового отопления. Диодор Дормидонтович разряжался и тогда, когда разговаривал с педагогами, и тогда, когда снимал стружку с шалопая ученика. Ученики на уроках, решая задачи по алгебре или геометрии, в правой руке держали авторучки, а в левой — металлические шарики. Да что уж там говорить про старшеклассников, когда даже первоклассники, постигая азы науки, тоже норовили облегчить себе умственный труд, в кулачке левой руки зажимая если не железный шарик, то какой-нибудь другой железный предмет!
Немало колхозников позаземляли не только полы в своих домах, а и кровати, топчаны, стулья, скамейки. Кое-кто додумался подбивать свою обувь такими подошвами, чтобы из них ток выходил без помех прямехонько в землю. Шофера самостоятельно переоборудовали автомобили, механизаторы усовершенствовали тракторы, сеялки и комбайны, чтобы техника не заряжала их вредными вольтами… Бухгалтеры и экономисты, сидя в своей канцелярии, разували дружно левые ноги, заземлялись, выводя статические позитивные заряды из организмов, потому-то в канцелярии была такая путаница из проводов, что и обутой ногой не ступишь. Трудоспособность бухгалтеров и экономистов заметно возросла, здоровье значительно улучшилось, а сон стал таким крепким, что иной раз они засыпали прямо за счетами и арифмометрами, и их невозможно было добудиться…
На обратной стороне медали научно-технической революции в Яблоневке появилась такая неожиданная напасть, как вредоносные позитивные электрозаряды. Но нет, наверное, такого зла, которое нельзя было бы обратить на благо. Поэтому по примеру народного умельца и чудотворца Хомы яблоневский люд стал активно заземляться на всех вверенных ему объектах, избавлялся от электрических зарядов, излечиваясь от неврозов, головной боли, сердечно-сосудистых заболеваний, раздражительности, плохого сна и быстрой утомляемости.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Научно-техническая
В тот день золотой осени председатель колхоза Дым в своем кабинете разговаривал по телефону с районом. За окном порывистый ветер срывал с деревьев желтую и темно-вишневую листву, устилал пламенеющим ковром землю, собирал целые сугробы из листьев у заборов. В приоткрытую форточку веяло терпкими запахами увядшей прелой зелени. Вдруг двери кабинета скрипнули и отворились. Михайло Григорьевич, разговаривая по телефону и глядя на осеннюю круговерть за окном, обернулся на звук, думая, что вошел кто-то из посетителей, но никого не увидел. «Сквозняк в коридоре, такой ветродуй разбушевался», — подумал Дым, продолжая разговаривать по телефону с районом.
Дверь так же осторожно затворилась, как и открылась. Председатель колхоза, держа телефонную трубку в руке, поднялся из-за стола. Ты смотри какой ветер!..
Тоненько скрипнула половица у порога, потом скрипнула половица возле обложенной кафелем печки, где стоял стул. И тут будто бы слегка прогнулось дерматиновое, покрытое желтыми шляпками гвоздей сиденье стула. Михайло Григорьевич почувствовал внезапный холодок меж лопаток; он сказал себе мысленно, что не верит ни в какую нечистую силу, а поэтому будет, невзирая ни на что, разговаривать с районом.
Дым продолжал свой телефонный разговор. Со стороны стула, на котором под кем-то невидимым прогнулось дерматиновое сиденье, послышалось сухое покашливание!..
Это покашливание, конечно, на любого бы нагнало страху, только Михайло Григорьевич был не из таких. Хоть волосы и шевельнулись на его голове, но от телефонной трубки он не оторвался.
Стул возле печки пошатнулся и спокойно замер на своих четырех ножках. Что-то шаркнуло по полу, потом открылись и закрылись двери. Выпучив глаза, председатель колхоза выглянул в окно, за которым веселился ветер-повеса. Сквозняк или не сквозняк? Но ведь не могло от сквозняка прогнуться дерматиновое сиденье стула, не мог сквозняк кашлянуть, даже если он открыл и закрыл двери!
Наконец, окончив разговор с районом, он положил телефонную трубку на рычаг и настороженно прошелся по кабинету. Будто боялся наткнуться на рожон, который может выкатиться из-за шкафа или из-за печки. Боязливо приоткрыл дверь, словно за нею его караулила опасность. По неуютному цементированному коридору правления шел колхозный экономист, держа в руках электрочайник.
— Ко мне кто-нибудь приходил? — спросил председатель колхоза.
— Да вроде нет, — ответил удивленный экономист и, оглянувшись на председателя колхоза, скрылся в бухгалтерии.
Возвращаться в кабинет уже не хотелось, и Михайло Григорьевич подался к машине. Заведя мотор, подумал о том, что, видно, перетрудился в этом году, не мешало бы и отдохнуть, потому что эти слуховые и зрительные галлюцинации не к добру. И вдруг поджилки у него затряслись — а нет ли кого на заднем сиденье? И хотя видел хорошо, что никого там нет, резко раз и другой ударил кулаком позади себя, будто воздух молотил. Потом рванул машину с места и стремительно помчал по ветреной Яблоневке, словно спасался от кого-то.