Парад теней
Шрифт:
— Так ты думал или не думал? — Фольклорный юмор здесь, судя по всему, не принимался.
— Думал, думал, — поспешил успокоить собеседника Михаил Семенович. Но мне неизвестны ваши теперешние условия.
— Условия прежние.
— Побойтесь бога! Не слишком ли жирно — любая половина?
— Не слишком.
— Ваш навар очевиден. А мой?
— Твой навар — полная гарантия твоей безопасности и анонимности. И освобождение тебя от всяческих обременительных забот.
— Не понял насчет забот, — настороженно признался Михаил Семенович.
— За тобой остаются только кадры, их поиск и подготовка. Вся организационная
— То есть полное отстранение меня от дел.
— Только от тех дел, с которыми ты плохо справляешься.
— Надеюсь, я буду в курсе финансовой части нашей, так сказать, сделки?
— Мы будем представлять тебе всю документацию по расчетам.
— И наш союз будет скреплен соответствующим договором?
— Непременно. Но учти: обнародование, если так можно выразиться, этого договора, а оно последует, если ты начнешь б. довать, — твоя могила.
— Уж это-то я учитываю в первую очередь.
— Да?
— Когда?
— Что — когда? — на этот раз не понял Михаила Семеновича тот, кто его ждал.
— Когда подпишем договор?
— Через три дня.
— Почему не завтра?
— Необходима контрольная проверка отдельных деталей.
— Касающихся меня, — продолжил за собеседника Михаил Семенович.
— Касающихся дела.
— Что ж, доверяй, но проверяй, — согласился Кобрин и неожиданно спросил: — Мешок — для меня спектакль?
И за самонадеянную бесцеремонность тотчас получил по лбу.
— Много чести. Я просто соединил приятное с полезным.
— Что приятное, а что полезное? — решил уточнить Михаил Семенович.
Тот, кто его ждал, ответил:
— Все полезное — приятно. Ну и как тебе Москва сверху? Хороша?
— Хороша, хороша, — ворчливо подтвердил Михаил Семенович, и тот, кто его ждал, все понял:
— Вниз хочется? — И, не дожидаясь ответа, громко крикнул: — Вниз!
Колесо сделало пол-оборота, и они были спущены вниз. На скамейке сидел связанный. Взгляд его был вял и равнодушен, как у засыпающего судака. Тот, кто его ждал, резким движением сорвал пластырь со рта у клоуна и, присев на корточки так, чтобы глаза в глаза, проникновенно спросил:
— Да?
— Да, — как бы выдохом ответил связанный.
— Ты со своими шестерками кинул нас на сто пятьдесят тысяч зеленых. Да?
— Да.
— В течение пяти дней ты возвращаешь эти сто пятьдесят и еще пятьдесят в счет погашения долга за нашу упущенную прибыль. Да?
— Да.
— Мамой клянешься?
Александр Иванович Смирнов стоял в дверях террасы и с интересом рассматривал темно-синее лакированное чудо за штакетником. "Гранд чероки" перестал нежно урчать, и с водительского места одним движением, похожим на элемент гимнастического упражнения на коне, выбросил себя жизнерадостный Сырцов:
Папа вышел на крыльцо
Почесать свое… лицо?
Но Смирнов был слишком поглощен благоговейным созерцанием мощного механического зверя, чтобы искать остроумный ответ на амикошонское приветствие.
— Ну, зверюга! Ну, красавец! Третий раз его вижу, и третий раз сердце замирает. Мне бы его под задницу лет двадцать пять тому назад!
— Здравствуйте, Александр Иванович! — пропел Сырцов.
— Здорово,
— Ксения в дому?
— Уж полтора часа как.
А вот и Ксения.
— Гость — говно, не бывал давно! — выглянула она из-за спины Смирнова.
Лидия Сергеевна из комнаты закричала:
— Ксения! Я понимаю, что общение со Смирновым дает определенные плоды. Но не до такой же степени!
Смирнов удовлетворенно заржал и внес уточнение:
— Содержание, Лидка, мое, это точно. Но форма, форма — от тебя. Чистота московского говора, аристократическая сдержанность интонации — все через тебя от твоих дворянских предков.
— Балда и старый хрен, — заключила столбовая дворянка. Ксения, поймав паузу, стремительно расцеловала Смирновых: мужа в левую щеку, а жену в правую. Потом посмотрела на Сырцова, который топтался перед террасой, и требовательно спросила:
— Где же ты все-таки пропадал?
— Проверялся, ласточка.
— Я, как бедная студентка, на автобусе, метро, в электричке, еще раз на автобусе, и все равно на полтора часа раньше тебя прибыла. А ты небось на такси проверялся?
— И на такси, и на городском транспорте, и пешком.
— Считаешь, что надо было проверяться всерьез?
— Да, Александр Иванович.
…Накормили Сырцова, и все — вчетвером — устроились за круглым столом. Для порядка хотели поначалу прогнать Ксюшку, но она устроила такой ор, что пришлось смириться с ее присутствием. Как-никак участница событий! Сырцов изложил все как под протокол.
— Выводы, — потребовал Смирнов.
— Мне бы хотелось, чтобы их по моему рассказу сделали Лидия Сергеевна и вы.
— Ты видел все своими глазами. Ты беседовал с людьми. Ты должен был уловить атмосферу случившего ся, — твердо сказала Лидия Сергеевна. — Твои выводы, Жора.
— С чего начать?
— По хронологии, — предложил полковник.
— Тогда с видеофильма, — решил Сырцов, ненадолго задумался, вспоминая видеокартинки. — Этот Теодор, Тэд- мастер, который утрет нос любому столичному оператору. В непредсказуемой ситуации он действовал азартно и хладнокровно. Точно выбирал эмоциональные пики. В смонтированном виде картиночка страшная и впечатляющая. Вот Ксения не даст мне соврать. Впечатляет, Ксюша?
— Положим, соврать я тебе дам, — на полном серьезе вступила репликой Ксения. — Тем более у тебя никогда не поймешь — врешь ли ты или правду говоришь. Но в данном случае он прав, дорогие мои. Впечатляет, и еще как впечатляет.
— Но… — начала Лидия Сергеевна.
— Но… — послушно продолжил Сырцов. — Но, черт меня побери, я хотел бы видеть на месте мастера Тэда кондового лудилу-оператора из пресс-центра МУРа, который, устроившись где-нибудь подальше и повыше, мотал бы и мотал непрерывный общий план. Был бы определен абсолютно точно временной отрезок, видно было бы перемещение отдельных лиц в толпе, последовательность действий основных персонажей и, наконец, общая реакция на три выстрела в целом и на каждый выстрел в отдельности. Сами выстрелы звуково зафиксированы, слава богу, точно. Между первым и двумя последующими маленькая, еле заметная пауза, и первый по звуку, опять же еле заметно, отличается от двух последующих. В обойме дряхлого «ТТ» отсутствуют три патрона, но кто мне может доказать, что обойма была полной? Это первое, что берется на заметку.