Парад теней
Шрифт:
— Как живешь без меня, Ляля?
— Все быльем поросло, — тяжело дыша, сказала Ляля и взмолилась: Отпусти меня, Витька!
— Я к ней со всей душой, удовольствие хотел дамочке доставить, а она в крик…
— Ты — мерзавец, Витька. Зачем пришел?
— Позвонить, — честно признался Кузьминский.
— Нет, ты действительно мерзавец! — почти восхитилась обаятельной наглостью бывшего любовника Ляля. — Как можно такое говорить?!
— И так нельзя, и эдак нельзя! — протянул Кузьминский. — И чего уж хочет эта дамочка — прямо не знаю!
— Дамочка хочет, чтобы ты не попадался ей на глаза! Специально замуж вышла,
— Так я позвоню?
— Звони, горе ты мое, — разрешила Ляля и вернулась к прерванному занятию — красить губы.
Кузьминский набрал номер и, услышав казаряновский голос, начал с места в карьер:
— Обнаружился весьма перспективный скелет в шкафу, Рома. Симпатичный такой скелетик. По-моему, родственник того скелета, которого ты наверняка отыщешь в гардеробной своего клиента. Так что имей это в виду во время великосветского визита.
— Все понял, Витя. Подробнее говорить не можешь? — откликнулся догадливый Казарян.
— А надо?
— Да, пожалуй, сейчас не надо. Обсудим подробно, когда будет информация со всех сторон. Что делать собираешься?
— Блевать, Рома. Я только что из помойки похлебал.
(- Б-р-р-р, — выразила отвращение Ляля.)
— Продезинфицируйся, — посоветовал Казарян.
— Сейчас к Жорке поеду. Там и продизенфицируюсь. Ни пуха, Рома.
— К черту.
Он положил трубку. Ляля была недалеко — можно было дотянуться. Не вставая, погладил ее по крутому бедру.
— Отстань, — вяло потребовала она, отступила, чтобы он не мог ее достать, положила зеркальце и помаду в косметичку, бросила ее в сумку. — Я пошла, Витя.
— А я? На кого ты меня покидаешь? — Он встал и направился к ней.
— Не подходи! — в панике заорала она. — Не подходи! — И кинулась к двери.
— Это почему же я не должен подходить? — обиженно удивился он.
— Потому что я все еще неровно дышу к тебе, балда! — быстро проговорила она и выскочила за дверь. И уже из-за двери крикнула: — Уходить будешь, захлопни дверь!
Кинорежиссер, народный артист России, армянин Роман Казарян позволил жене Зое помочь ему надеть блейзер (смокингов не признавал) и поправить узел галстука от Версаче на идеально отутюженной рубашке. В заключение Зоя отряхнула его от невидимых глазу пушинок и с удовольствием отметила:
— Готов, жених.
— Пора по бабам! Пора по бабам! — темпераментно спел на мотив россиниевской увертюры Роман и порекомендовал жене: — Жди меня, и я вернусь, только очень жди!
— Иди, балаболка, — засмеялась Зоя.
Ехать-то всего ничего. Через пять минут его черная «Волга» въехала в арку высотного дома на Котельниках и остановилась у подъезда.
Здесь жила кинозвезда. Странные и непредсказуемые коленца выкидывает человеческая судьба. Первым Наталью в роли целомудренной и одновременно сексапильно ядреной таежной девы снял Казарян. Она сразу же вошла в моду, ее беспрерывно снимали лет пять-шесть. А потом ей стукнуло тридцать, и снимать стали реже. Чем дальше, тем реже приглашали, а вскоре перестали снимать совсем. В отличие от неуравновешенных и слабых товарок по несчастью она не бегала по инстанциям с мешком восторженных писем зрителей-поклонников, не спилась, не сдвинулась по фазе. Расчетливо и ловко она нашла нужного любовника.
Осознав бесперспективность продолжения романа, Наталья с помощью Казаряна, который трепал тогда бывшего секретаря по поручению Смирнова, выставила Юрия Егоровича за дверь.
Но Юрий Егорович оказался колобком. Он от всех ушел и к капиталам пришел. Тайные миллионы позволили ему утвердиться в банковских кругах, а приобретенные на руководящих партийных должностях неколебимая значительность, умение внушать непосвященным уважительный трепет и бесовская беспринципность вскинули его на самый верх, и он стал президентом крупнейшего частного "Депорт-Домус банка". А в прошлом году доказал, что он колобок особенный, не чета колобку из сказки. Уж вроде бы вон она, лисичка, сейчас сгамкает, но нет, Юрий Егорович, замешанный в грязном и кровавом деле бывшего гэбиста Витольда Зверева, сумел отмазаться и отмазать свой банк. Умелый и мудрый: не лисичка — лис Смирнов щелкнул острыми зубами и безрезультатно. Наш колобок бойко покатился дальше.
Полтора года тому назад Юрий Егорович овдовел, а через год удивил как банковский, так и кинематографический люд: женился на Наталье, змее подколодной, которая в свое время бесстыдно его предала. Но, как говорится, время — лучший лекарь. Теперь это была неразлучная пара.
Квартира в доме на Котельниках принадлежала Наталье, но встретили Романа Казаряна быки явно из банковской охраны. Едва он ступил в подъезд, как из динамика раздался обходительный голос:
— Проходите, пожалуйста. Вас ждут, Роман Суренович.
Массивная — дуб с железом — дверь бесшумно распахнулась. В вестибюле за стеклянной перегородкой у пульта управления перед экранами телевизоров, обозревавших подъезд и подъезд к подъезду, сидели двое в камуфляже. При появлении Казаряна они дрессированно встали:
— Здравствуйте, Роман Суренович.
— Здрахствуйте, здрахствуйте, — пошутил Казарян и прошел к лифту.
Дверь открыла самолично кинозвезда, чему Казарян удивился необычайно:
— Господи, неужто горничной нет?
— Такого гостя должна встретить хозяйка. Хотела тебя в подъезде встретить. Но не успела. Рада видеть тебя молодым и красивым, Ромочка.
Она поправила ему галстук (не давал бабам покоя его галстук!), осторожно притянула обеими руками за уши и от души поцеловала в губы. Его же руки по кавказской привычке тихонько легли на ее зад. Погладил округлости и заверил:
— А ты обвально хорошеешь, моя недоступная мечта. Ослепнуть можно.
Не совсем, конечно, прав был Казарян, но отчасти комплимент соответствовал действительности: холеность и беззаботность, гарантируемые большими деньгами, сделали нестарую еще красотку победительной львицей.