Парад теней
Шрифт:
— И мне стакан, Даша. Надо Лидке втык сделать. Ни с того ни с сего послеобеденная изжога.
Налил Артему сто пятьдесят.
— Умрет, — взялась Дарья опять за свое.
— Ничего, отрубится. — Смирнов налил стакан содовой и приказал Артему: — Пей.
Артем, не очень понимая, где вода, а где водка, все же выпил оба. Дед, удовлетворенно покивав, с чувством исполненного долга уселся на противоположную скамейку. Сырцову тоже надоело стоять. Подошел, примостился рядом. Выпив, Артем неотрывно смотрел в стол. А Дед, попив водички, закурил беломорину. После инфаркта
— Сейчас петь будет.
Артем поднял голову и запел, с усилием разевая все время слипавшийся рот:
— Сиреневый туман над нами проплывает…
— Концерт по заявкам, — прокомментировал Сырцов. — Ваша любимая, Александр Иванович.
Артем помнил только один куплет и, спев его, огорченно замолк, потому что не знал, чем можно еще заняться. И, слабея, поплыл.
— Внимание! — предупредил Сырцов. — Отключка!
— Вам бы, Георгий, в футбольные комментаторы податься, — от буфета злобно заметила Дарья. — Цены бы вам не было!
Голова Артема рухнула на стол.
— Понесем? — предложил Дед. — Куда его, Дарья? В комнату у прихожей?
— Нельзя. Туда нельзя, — убежденно сказала Дарья. — Там часто Славик ночевал. Давайте в гостевую.
— Второй этаж, — констатировал Смирнов. — Понесли, Жора. Ты тулово, а я, помолясь, ноги.
— Вы — инфарктник, — напомнил Сырцов. — Вам тяжести таскать нельзя.
Дед хотел возразить, но помешала Дарья.
— Я помогу Александру Ивановичу, Георгий.
— Одну ногу — ты, а другую — я, так что ли? — пробурчал Дед.
Понесли втроем обмякшее тело. Дарья не столько помогала, сколько придавала ненужную лихорадочность действу. Самое трудное было — винтовая лестница. На ней беднягу Артема даже разок уронили.
В комнате, где совсем недавно ночевал Константин, старательно скрывавший, что задыхается, Смирнов скороговоркой распорядился:
— Кладем на пол. Здесь его Жора разденет и перекантует на кровать. Справишься, Жора?
— Идите и отдышитесь как следует, а я уж с ним разберусь.
Ботинки и брюки поддались сразу. Да и кожан не проблема. Труднее всего было с рубашкой. Можно, конечно, Артема и в рубашке оставить, ничего ему не сделается, но Сырцов любил основательность: делать так делать, раздевать так раздевать. До исподнего. Раздев, откинул одеяло и дотянул громоздкое тулово до стенки, собравшись с последнею силой, забросил ноги на матрац. Выровнял тело строго по линии кровати, накрыл одеялом и подошел к окну. Прямо в стекло упиралась ветка сирени с уже взорвавшимися почками. Он хотел тронуть пронзительной яркости светлую зелень и дотронулся до стекла.
…-Я сделаю, сделаю, Александр Иванович, — заверила Дарья. — И не надо беспокоиться. Со мной все в порядке.
Вернулись на кухню, уютнее всего было здесь. Смирнов согласно кивнул Дарье, взял бутылку «Абсолюта», вылил остатки в стакан и сказал в размышлении:
— Выпить, что ли? Чего добру пропадать?
— Выпейте, выпейте! — радостно согласилась Дарья. Дед
— Лидии Сергеевне скажу, — пригрозил он.
Дед посмотрел на него презрительно и бесстрашно выпил.
— Как он там? — спросила Дарья.
— Спит как убитый, — неосторожно оговорился Сырцов.
— Как убитый, — повторила за ним Дарья и встала из-за стола. — Как убитый.
Она прижала оба кулачка к губам и заплакала. Дед вскочил, тронул ее за плечо, попросил осторожно:
— Не надо, девочка.
Она обняла его за шею, щекой прижалась к его груди и затихла.
— Я неточно выразился… — попытался исправить положение Сырцов.
— Э, да что там! — Дарья поцеловала Деда в щеку и освободила его от своих дочерних объятий. — А вы выпить хотите, Георгий? В сумках этого добра — море разливанное.
— Хочу, но не могу. Мне в Москву за баранкой возвращаться… Где Берта? — вдруг спохватился Сырцов.
— Она на меня почему-то в обиде и теперь у себя в комнате при гостях прислугу изображает, — огорченно пояснила Даша.
— Ах ты моя пупочка! — неизвестно чему обрадовался Дед и оглушающе заорал сочным, отнюдь не старческим басом с угрожающими шаляпинскими интонациями: — Берта Карловна, родное мое!
Берта тотчас объявилась.
— Берта Григорьевна, — поправила она. — Чего изволите, Александр Иванович?
— Изволю тобой любоваться, — объявил Дед, взял со стола какую-то бумажку, сложил ее и спрятал в карман брюк. — Садись, Григорьевна!
— Разрешите? — будто бы у всех, но главным образом у Дарьи спросила Берта. Всем стало неловко, но находчивый Смирнов без слов ухватил Берту за упругую талию и силой усадил рядом с собой. Усадил, а руку не отпустил.
— Александр Иванович, — почти шепотом укорила Берта, — в такие дни…
— Месячные у тебя, что ли? — заинтересовался Дед.
Смотревший в окно Сырцов невинно сообщил:
— Лидия Сергеевна идет.
— Что вы такое говорите?! — с опозданием возмутилась Берта. — И уберите руку, пожалуйста.
— Говорю, что думаю, — беспечно отозвался Смирнов. — А руку надо убрать, ты права, Лида идет. Но запомни, мать: на время!
Дарья побежала встречать гостью и вернулась с Лидией Сергеевной, которая, внимательно посмотрев на мужа, спросила, мало сомневаясь в ответе:
— Ты что — выпил?
— "По сто! Выпьем, ей-богу, и счет!" — пропел начало "Шотландской песни" в своей текстовой интерпретации отставной полковник.
— Не беспокойся, счет я тебе предъявлю, — заверила Лидия Сергеевна и обратилась к Дарье: — Он не утомил вас, Даша? Он, когда в кураже, да еще если малость выпьет, страшно надоедливый.
— Он — замечательный, — мягко не согласилась Дарья и добавила, впервые за весь разговор робко улыбнувшись: — Безобразник.
— Я, пожалуй, пойду, — сообщил Сырцов и посмотрел на Дарью.
Она подошла к нему, взяла его руки в свои и беспомощно попросила:
— Может, останетесь, Георгий?
— С радостью, — он незаметно для остальных ласково сжал ее ладони, но не могу. Через полтора часа у меня встреча с полковником Маховым.