Парадокс чести
Шрифт:
Арена была пуста, балкон покинут, но со стены свисала тяжелая, толстая куртка и кожаный шлем с металлическим лицевым щитком. Джейм их надела.
Пока она ждала, её мысли вернулись к Тёмному Судье. Если он рыскал поблизости, значит кто-то был в чём-то виновен или, по крайней мере, он так считал. Его добычей были шаниры, связанные с Тем-Кто-Разрушает, и, как она знала, он только и ждал предлога, чтобы судить её саму.
Ассоциации привели её к мыслям о Сожжённом Человеке, который теперь пребывал в земле и был безопасен до Кануна Лета. Вместе со слепым аррин-кеном они образовывали смертоносную
И что будут делать Сожжённые Однажды в отсутствии своего хозяина? Если её догадка дня солнцестояния верна, то теперь уже Вант ведет их к новому пересечению двух миров. Так за кем же охотятся Тёмный Судья и Сожжённые Однажды, предполагая, что они идут по одному и тому же следу? Вант был проблемой и, Предки знают, не испытывал к ней никакой любви. По крайней мере Сожжённые Однажды, подобно их хозяину Сожжённому Человеку, предпочитали держаться дальше на север, на земле мерикит. Это не их следы она видела сегодня вплавленными в снег.
А, хватит уже, встряхнулась она. Пора вернуться к насущным делам.
Прошло уже очень много времени с тех пор, как она здесь занималась, пока её повредившегося разумом Сенетари не сочли слишком опасным, чтобы давать столь потенциально смертоносные наставления. Она о нём беспокоилась, но не имея доступа в его жаркую, закрытую комнату, она не могла его посетить, тем более узнать о его нуждах.
Никто не понимает, подумала она. Он пойман в ловушку. Похоронен заживо. А его брат должен знать это лучше всех остальных.
Как будто в ответ на её мысли, она услышала над головой тихий шелест ткани и, поглядев наверх, увидела тёмный силуэт за стеной балкона. Лицо наблюдателя оставалось скрытым в тени, но свет факелов делал белый шарф Коменданта ярко красным, как будто вымоченным в крови.
Джейм отдала безмолвный салют. Он столь же безмолвно склонил в ответ голову.
Дверь напротив открылась. Оттуда пришло шарканье, сопение, а затем появилась тёмная, сгорбленная фигура, которая заполнила собой дверной проём от косяка до косяка.
Джейм не видела Медведя с той ночи, когда кадеты отступники Рандиры попытались совершить покушение на своего настоящего лорда в конюшне Тентира. Пока появившийся Медведь мигал на свету, она ужасалась его жуткому состоянию, даже больше, чем его громадным когтям цвета слоновой кости, которые были слишком большими, чтобы втягиваться. Те, что на руках, были и так уже достаточно скверными; однако, те, что были на ногах, опять выросли настолько, что стали закручиваться сами в себя, втыкаясь в подошвы его ног. В комнату он вошёл запинаясь, на всех четырёх. Свет факелов очертил жуткую трещину в его черепе, оставленную вражеским топором, и опалённую погребальным костром, который так и не смог его поглотить. С такой мучительной раной казалось невозможным выжить, но кенциров было очень трудно убить. В таком состоянии он и провёл последние тридцать с лишним лет.
Джейм внимательно его рассматривала. Конечно, прошло уже некоторое время с их последней встречи, но не стала ли щель в его черепе всё же чуть-чуть меньше, чем была в прошлый раз? Насколько она помнила, раньше она доходила ему почти до самых бровей. А теперь
Он уселся на корточки и оглядел комнату. У неё сжалось сердце; эта развалина была величайшим боевым лидером Кенцирата, триумфатором сотен битв. Никто, ни великий, ни малый, не должен пребывать в таком состоянии.
Его ноздри расширились и он фыркнул.
В следующее мгновение он оказался над ней.
Джейм нырнула вниз, когда смертоносные когти мазнули у неё над головой, выбивая из стены мелкую крошку. Их возвратный удар проскрежетал по металлической сетке, закрывающей ей лицо. Она скакнула в сторону, но он последовал за ней, оскалив зубы. Его укус отхватил половину её рукава. Она закрылась другим, отчаянно надеясь на свой д'хен для ножевого боя, с его усиленной сталью тканью. Защита из простой набивки была здесь явно слабовата. Выкатившись за пределы его досягаемости, она приняла защитную стойку, выпустив наружу когти. Милосердные Трое, нежели она действительно готова применить их на нём, когда у него вообще нет брони? С другой стороны, он, похоже, задался целью выпотрошить её, если сможет.
В своё время Комендант прервал их занятия, посчитав их слишком опасными. Почему он передумал?
Медведь снова пошёл вперёд. Бросив себя под дугу его замаха, она почувствовала, как его когти разорвали шнурок её шлема и запутались в её волосах. Теперь он поднимал её вверх. Её ноги утратили контакт с землёй.
Комендант черным вихрем перескочил через ограждение и приземлился позади своего брата. Джейм стянула прочь свою маску, не отводя глаз от Медведя.
— С-сенетари.
— Ха. — Он поднял её ещё выше и держал в нескольких дюймах от своего лица. — Ты. — Он коснулся её чернеющего глаза, разбитой губы. Его охватила сильная дрожь. Он бросил её и отступил назад, тряся головой, как будто это причиняло боль. — Не. не. не могу!
Комендант положил ему на плечо руку и вывел из комнаты. Джейм, оставшись одна, принялась задумчиво соскребать с себя то, что осталось от её брони.
По пути обратно в свои покои, пересекая большой зал, она столкнулась с Тиммоном, его матерью и Раном Аденом.
Леди Дистан была одета в дамастовый (парчовый) дорожный плащ, отделанный розовым мехом, накинутый поверх волнующегося персикового платья. С головы до пят, всем своим ароматом и окраской она напоминала оживший розарий, и была такой горделивой и ухоженной, что могла посрамить даже этот прекрасный цветок. Под своей маской, она, без сомнения, очень напоминала собой и своего красавца-сына, и его отца, её консорта и полубрата Передана.
— Так-так-так, — сказала она, разглядывая Джейм с высоты своего изящного носа, — так это и есть твоя маленькая подружка.
Джейм приподняла бровь. Если эта леди и была выше, чем она, то это только благодаря копне шикарных волос, нагромождённых под её верховым капюшоном. И всё же, обладая такой элегантной самоуверенностью, она могла заставить любого почувствовать себя ничтожеством, особенно когда у тебя побито лицо и порвана одежда.
Такой она казалась и Рану Адену, который держался позади и рассматривал её с холодным, неодобрительным презрением.