Парадокс чести

Ходжилл Пэт

– . пока не потеряла. А что получил ты, Тиммон?

Ардет открыл полотняный мешочек и показал им.

Горбел уставился на содержимое. — Обгорелый палец и треснувшее кольцо? Я не понимаю.

— Как и я, разве что — я думаю — это кольцо моего отца.

— И его палец? Если так, то где их достал Верховный Лорд?

— Я не знаю. И даже не догадываюсь. Он сказал, что это дело моего дома. «Поступай с ним, как знаешь.»

Джейм была вовсе не уверена в том, насколько мудро поступил её брат. Она вспомнила свой сон о том, как Тори сломал Передану шею, и об общем погребальном костре у Водопадов, с которого некто взял то, что, без сомнения, и было этими останками. Поскольку Адрик верил, что обрёл своего живого сына в Тиммоне,

вполне вероятно, он больше не будет продолжать свою костяную охоту и, будем надеяться, вернёт контроль над своим домом. Сегодня она снова слышала ясный голос лорда Ардета, поднимающийся над гулом, вызванным «разоблачением» Кирен: «Пусть всё идёт как идёт, у нас всё ещё есть дело, которое нужно обсудить».

Похоже, что во всём, что не касается Передана, с ним всё будет хорошо, хотя Дари, без сомнения, продолжит продавливать свою кандидатуру. Но вот что будет, если Адрик или Тиммон всё же выяснят правду.

— Ха, — сказал Горбел. — Вы, двое, загребли всю удачу. А всё, что досталось мне, так это тупая стекляшка.

Глава VI

Уроки Истории

110-й день зимы

I

Яркие полосы света струились сквозь трещины в стенах сарайчика, пронзая стеклянные банки, заполнявшие настенные полки от пола до потолка. Воздух загустел от пыли и запаха перемолотых целебных трав. С полдюжины банок упало и разбилось об пол, смешав своё содержимое с осколками стекла.

Что за бардак, подумал Киндри.

Осторожно переступив через осколки, он поднял с пола кусочек высушенного корня, стараясь догадаться, что это такое. Его работой на Горе Албан было запоминание порядка расположения сосудов. Тем не менее, его любопытство как целителя заставило его выучить как можно больше и о самих лечебных травах. Бурый и сморщенный снаружи, белый и пористый внутри. но ключом к разгадке послужил аромат: дудник [54] .

А этот прямой, темно-коричневый корень с горьковатым запахом — определённо чёрнокорень [55] .

54

angelica

55

black snake root — скорцонера, козелец, чёрнокорень

Люцерна, пиретрум, имбирь.

В этом, конечно, была своя система: все эти травы хороши при ревматизме.

Он собрал каждый кусочек, который только сумел найти, осторожно отсеивая стекло и морщась, когда осколки жалили его пальцы, и сложил их на стол. Теперь банки. Некоторые большие осколки легко складывались друг с другом, но остальные превратились в порошок и присоединились к танцующим облакам пыли. Работу было просто невозможно довести до конца, сколько бы он ни трудился, а день уже начинал клониться к закату.

Ну, вот. Пять банок было слеплено заново, пусть и не полностью, силой его воли, и наполнено всем, что осталось от их содержимого. Теперь нужно вернуть их на их законные места на полках.

Ох, опять хлопоты. Ни один из сосудов не был помечен, и все они перемещались, стараясь заполнить любые прогалы. Отодвинуть парочку здесь, ещё больше там.

— Ну? — спросил резкий голос. — Ты, наконец, закончил?

Его рука дёрнулась. Полки задрожали, готовые к новой беде и стали растворяться в воздухе, становясь прозрачными. Киндри поспешно всунул последнюю банку на место. По мере того, как он покидал образ души, вокруг него возникал его реальный двойник, включающий в себя его почтенного пациента, мрачно глядящего на него через стол. Он отпустил когтистую руку Индекса.

— Как вы себя чувствуете?

Старый летописец

согнул страдающие от артрита пальцы.

— Лучше, — сказал он почти что с неохотой. — Не великолепно, уверяю тебя, но лучше.

— Я рад. — Киндри покрутил плечами, чтобы сбросить скопившееся в них напряжение и уныло осмотрел свои собственные, сильно исколотые кончики пальцев. Метафизические осколки были даже хуже реальных; нервы помнили их гораздо дольше. — Трудно восстановить то, что отняли годы.

— Никакого лекарства от старости, э? А должно быть. Как и от смерти.

Киндри вздохнул. Закончи он своё обучение на целителя в Училище Жрецов, был бы он сейчас более умелым или же извращенным за пределы искупления? Не был ли его побег проявлением эгоизма? Но нет. Леди Ранет наверняка бы его погубила, даже если бы этого не сделали её любимчики жрецы.

Индекс встал и начал возиться в своём сарайчике, собирая ингредиенты для люцернового чая.

— Не великолепно, — повторил он через плечо, — но сделка есть сделка. Летописец, владеющий нужной тебе информацией, Мойден его имя, отбыл с посольской миссией в Ядовитые Дворы. Мы можем так никогда и не увидеть его снова.

— Ох.

— Тем не менее, я кое-что знаю об истории Южных Пустошей. Местные говорит, что ещё до того, как мы прибыли в Ратиллиен, на их месте было большое внутреннее море, окружённое богатыми цивилизациями. А потом климат изменился от умеренного до пустынного, не спрашивай меня, почему и как. Говорят, что даже звёзды тогда смещались в небе. Как бы то ни было, море оказалось отрезанным от пресноводных источников, стало солёным и высохло. Окружающие его города растворились в песках, а их население бежало. Остались только их форпосты — Котифир, Каскады [56] и Уракарн, к примеру. Всё это случилось где-то три тысячелетия назад, во время Пятой Эры. По большинству подсчётов, всего Ратиллиен насчитывает семь.

56

Hurlen

Киндри мигнул, стараясь осмыслить размах столь обширных изменений, столь прямо и просто изложенных. Будь Индекс певцом и более склонным к поэтике, он мог бы заподозрить, что пожилой человек воспользовался выгодами Законной Лжи.

— Я думаю, — сказал он, — что мне всё же стоит поговорить с Мойденом, когда.

— Если.

— Если он вернётся.

— Как хочешь. Скажи ему, что ты со мной рассчитался и я ему возмещу. — Индекс вылил кипящую воду на свои травы и обхватил чашку шишковатыми пальцами. — Ах, — сказал он, вдыхая аромат. — Образы души — это всё, конечно, хорошо, но я никогда не откажусь от пригоршни высушенных листьев. Ты же стараешься ради того серого пролазы [57] , не так ли? Прими мой совет, мальчик: убедись, что он тебе заплатит.

57

sneak — доносчик, ябедник, пишется почти как snake — змея

Киндри встал и учтиво, хотя и неуклюже, раскланялся. — В конечном счёте, вся информация предназначена моей кузине. А с ней я не торгуюсь.

— А. — Индекс нетерпеливым взмахом отпустил его прочь. — Тебе стоит её поберечься: какой бы благородной она ни казалась, она владеет темным очарованием.

Пока Киндри карабкался по лесенке домика и пересекал похожий на пещеру входной зал Горы Албан, он всё гнал от себя предостережение Индекса и смаковал это слово: кузина. У бастардов нет родичей. Но он не был бастардом. У него была семья, хоть и маленькая, и, больше того, не один родич, а два. Эта мысль грела его не хуже синей шерстяной мантии, подарка Кирен, которая была изысканнее и лучше всего, что у него было прежде. Родня и друзья.