Парадокс чести
Шрифт:
— Что, ты почувствовал?
— Ужас, жалость, горе. А потом грянуло наводнение, смывая бедные останки прочь.
— Мог ли я её спасти? И осталось ли там хоть что-нибудь, чтобы спасать?
— Очень мало. Даже с именем. забытая душа истончается. Я видела, как она бродит. по Серым Землям. не больше, чем порыв ветра. Отпусти её.
Рука Кирен продолжала двигаться, по мере того, как Тришен переводила для неё записку. — «Неужели со смерти Герранта и в самом деле прошло двенадцать лет? Ты, должно быть, Адирайна», «была крайне раздражена тем, что я не хотела рассказывать.» — Записка полна дыр. Это одна из них. А часть вообще оторвана. —
Киндри попытался понять, о чём речь. — Она ссылается на ночь, когда умер Геррант, а Гант стал Верховным Лордом?
— Да, это было за двенадцать лет до Резни, как и сказала Кинци. Мы претерпели столько бедствий, что это может сбить с толку. Трое, вы только послушайте:
— «Ты посмеялась над слухами о том, что Грешана видели бродящим по залам Готрегора, когда он уже пять дней был как мёртв».
— «Ну, я его тоже видела. В моём драгоценном Лунном Саду. С этой сукой Глуши, Ранет. Она провела его через потайную дверь за гобеленом и занялась с ним любовью прямо под моим окном».
— «Вот только это был не Грешан».
— «Я поняла это, как только его увидела, но не стала её об этом предупреждать. Ох, Адирайна. я позволила, чтобы на неё пало проклятие. А потом он изменился — в кого, я не знаю. Я не могла разглядеть его лица, но вот Ранет его видела. Она уставилась на него, разинув рот, как пойманная форель, а потом разразилась смехом, наполовину в истерике, наполовину, я клянусь, в триумфе. Чьё же лицо он мог ей показать, чтобы вызвать такое?»
Все трое переглянулись.
— Ранет занималась любовью в Лунном Саду с кем-то, кто сначала казался Грешаном, — повторила Кирен.
— Но ведь это же была цена контракта Тьери, — выпалил Киндри. — Таким образом Геррант рассчитывал получить обратно своего драгоценного сына. — Затем он почувствовал, как от его лица отливает кровь. О, его проклятый язык.
— Какой контракт? — спросила Кирен. — С кем? О чём?
Затем её лицо смягчилось. Она могла бы выжать из него правду, используя свои способности шанира, но всё же сжалилась. — Неважно. Расскажешь, когда будешь готов. Суть в том, что любовник Ранет изменил свою внешность. Насколько я знаю, на такое способны только тёмные перевраты, если, конечно, не учитывать винохиров, волверов и с полдюжины других странных созданий. Но мы не знаем, в кого именно он превратился. Кинци говорит, что она тоже не знает, но Ранет была сначала удивлена, а потом обрадована. Как всё это очень странно.
Её рука снова задвигалась, выводя сглаженные письмена Тришен.
— Ещё один разрыв. Затем, «Уже минуло три месяца после смерти Лорда Рандира и четыре с тех пор, как пропал Лордан Рандир. Мои шпионы рассказали мне, что Ранет заключила контракт с Призрачной Гильдией на его устранение.» Очередной разрыв. «Теперь она настаивает на том, чтобы Гант утвердил её собственного сына, Кенана, в качестве нового лорда Глуши».
— «И тут мы подошли к самой сути».
— «Ранет вернулась в Глушь той же ночью, заключила контракт с хайборном из своего собственного дома, и где-то девятью месяцами позже родила Кенана. Но кто же был его отцом — нобиль Рандир или та штука в саду? Не зная этого, как я могу что-то советовать Ганту о том, чтобы принять или отклонить эти претензии? Так что я вызвала Ранет и её сына в Готрегор, пока ты всё ещё здесь, поскольку ты шанир, способный
— «Но если так, то почему она так победоносно смеялась?»
— «Как же завывает ветер! А теперь внизу что-то упало. Я слышу множество ног на лестнице. Возможно это Гант, наконец-то вернулся домой.»
Кирен отложила свой блокнот и обеими руками подняла кусочек полотна, очень осторожно, как будто опасаясь, что он может рассыпаться в прах от одного прикосновения.
— На этом письмо заканчивается, как я полагаю, прибытием призрачных убийц и смертью Кинци. Похоже на то, что разрывы в записке возникли там, где её кровь разъела ткань. Поглядите.
Они изучили выцветшую ткань, усеянную стежками, изъеденную дырками, возможно, последнюю вещь, которой касалась Матрона Норф Кинци Острый Взгляд.
— Ну. — Киндри поднял глаза. — Вы поняли то же, что и я? Адирайна должна была установить родословную Кенана, но прежде, чем она смогла это сделать, женщины Норф были перебиты. Вернувшийся Гант нашёл их всех мёртвыми — кроме Тьери, которая всё ещё пряталась — и в бешенстве ринулся на неверного противника. Адирайна так никогда и не получила этого письма. Следовательно, вопрос о происхождении Кенана так никогда и не был решён, за исключением того, что если Кинци права, его отцом было нечто вроде переврата. И нам остаётся только предполагать. что?
— Что убийц послала Леди Ранет. чтобы предотвратить испытание её сына.
Киндри был потрясён. — И ради этого она убила всех леди Норф до единой?
— Там была давняя вражда. между Кинци и Ранет. задолго до Резни.
— Это, — сказала Кирен, демонстрируя логику прирождённой летописицы, — только одна из интерпретаций известных нам фактов. Могут быть и другие. Это, без сомнения, поднимает некоторые вопросы, но не позволяет установить всю истину целиком. Киндри, ты не мог бы рассказать обо всём своим родичам? Они должны это знать, ради их же блага.
— Да, конечно, — сказал Киндри. Он всё ещё был глубоко потрясён своим грубым промахом насчёт контракта, но ещё больше его взволновало это неожиданное окно в события, которые предопределили его жизнь ещё даже до его рождения. Он подумал о своей матери, всего лишь ребёнке, оказавшейся посреди мёртвого дома, а потом просто забытой в суматохе и обречённой стать настоящим узником, одна, в Тропах Призраков. Отнюдь не только его рождение оставило от неё пустую оболочку.
Кирен встала и сунула блокнот в карман. Тканое письмо она вернула Киндри. — Меня ждет ещё несколько исследований. — Она легонько поцеловала целителя в губы. — Не волнуйся слишком сильно. — И ушла.
— Она тебя очень любит, — сказала Зола. — Не вреди ей.
Киндри с трудом мог освоиться с чужеродной идеей, что он может хоть кому-нибудь навредить, и уж тем более молодой женщине, которую начинал считать и своим шефом, и своим другом.
— Ты вполне можешь навредить. ты это знаешь. Сильно. — Певица мерлонг неотрывно рассматривала его из тени своего капюшона. Он больше, чем когда-либо ещё, ощутил излучаемый ею неестественный холод и страстное желание исцелить его огнём. — У тебя есть доступ к образу души. на самом уязвимом уровне. Ты даже сейчас подумываешь о том. чтобы сжечь меня прямо на месте.