Параллели
Шрифт:
– Каролина, у тебя все в порядке? – снова раздалось за дверью.
– Да-да! Я сейчас, еще минутку! – как можно спокойнее ответила Каролина. – А куда ты тогда? – прошептала она Монсу.
– Через комнату под тобой кабинет отца, я спущусь с твоего балкона туда.
– Ты с ума сошел?!
– Не переживай, там невысоко, – Монс уже выскочил на балкон и перемахнул через боковые перила.
Он осторожно присел на выступ за перилами и повис на руках. В это время в комнату Каро вошла мадемуазель Шарби, и они начали о чем-то говорить. Сердце парня бешено колотилось. Разумеется, он наврал Каро про небольшую высоту. Упади он отсюда, его будут собирать по кусочкам. Конечно, если найдут их среди скал. Парень пару раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, посмотрел вниз на балкончик отцовского кабинета, и, несколько раз качнувшись, прыгнул точно на него. Ступни обожгло болью,
– Привет, пап! – как можно спокойнее произнес Монс отцу. И невольно улыбнулся собственной мысли: «Хорошо, что хоть трусы надеть успел».
Нельзя сказать, чтобы Альберт Хольмберг очень удивился появлению в кабинете собственного сына, в неурочный час, да еще и практически без одежды, но это явление все-таки произвело на него изрядное впечатление. Каждое утро, в тишине и покое он выкуривал сигару и пил кофе у себя в кабинете, и казалось, никто и ничто не сможет нарушить эту непродолжительную по времени идиллию. Монс смог. Оглядев сына с головы до ног, Альберт стряхнул пепел в бронзовую пепельницу в виде кабана, и ровным голосом произнес:
– Доброе утро, сынок. Твоя мама сейчас заканчивает приводить себя в порядок, так что путь до твоей комнаты пока свободен.
– Спасибо! Я всегда знал, что ты у меня лучший! – Хольмберг-младший обрадованно хлопнул отца по плечу и выскочил в коридор.
Чопорная тетушка Каролины настаивала на том, чтобы до свадьбы Монс и ее племянница спали каждый в своей комнате, и в этом ее неожиданно поддержала Беллатрикс. По мнению молодых людей, которые до этого момента почти три года жили вместе, это было абсолютной глупостью, но возражения не принимались, а потому каждый вечер Монс, желая всем спокойной ночи, дарил Каро невесомый целомудренный поцелуй в щечку и удалялся к себе. А спустя четверть часа он уже тихонько проскальзывал в ее комнату, чтобы провести с любимой очередную упоительную ночь. Каждое утро им приходилось быть начеку, и Монс всегда успевал уйти к себе до того, как просыпались остальные обитатели дома. Но сегодня, в день, когда у невесты должен был состояться девичник, а у жениха – мальчишник, молодожены забыли об осторожности и проспали. Впрочем, все обошлось, а потому молодые люди совсем не расстроились. За завтраком они обменивались улыбками, смысл которых был понятен кроме них самих еще и Альберту, но тот, конечно, никого не выдал.
После завтрака Монс с Каролиной уехали в Ниццу, где им предстояло ненадолго расстаться: Каро отправлялась в Канны, где ее ждали подружки, а Монс – в Марсель на встречу с друзьями. Они оба понятия не имели, что именно приготовили им их товарищи, и в дальнейшем Каро так и не смогла вспомнить, как она со своей компанией оказалась в Монте-Карло на ступеньках казино, из которого их выгнали по причине полнейшего проигрыша, безобразного состояния и просто потому, что уже наступил рассвет, и казино закрывалось.
Зато Монс прекрасно помнил, что сначала он был с друзьями на футболе, потом они совершили набег на местные бары, а потом отчаянно пытались повязать футбольный шарф на какой-то памятник. Памятник был очень высоким и скользким, а руки и ноги предательски дрожали, и поэтому они не успели убежать, когда вдруг приехала полиция. Утром их, конечно, отпустили, даже вместе с многострадальным шарфом, впрочем, не забыв влепить приличный штраф за учиненные безобразия.
За три дня до свадебной церемонии Монс и Каролина вернулись домой и были бесконечно счастливы видеть друг друга. Но предпраздничная суматоха уже успела превратиться в настоящий вихрь, и максимум, что успевали в ней молодожены – перекинуться парой слов и торопливыми поцелуями на ходу. Впрочем, этого было достаточно: впереди их ждала длинная и непременно счастливая жизнь вместе.
Накануне дня свадьбы Каро уехала в мини-отель, который специально арендовали для проведения торжества. Монс увидел ее уже в образе невесты на заднем дворе отеля с видом на море. Она совершенно не была похожа на сказочную принцессу – впрочем, она и не хотела этого. Упрямую, непокорную Каро всегда раздражала традиционная мишура, которой принято сопровождать вступление в брак – именно поэтому на ее платье не было «оборочек, рюшечек, стразиков и прочей ерунды», а на голове – традиционной фаты и диадемы. Но все равно Каролина была прелестна в своем коротком платье и с изящной шляпкой, лежавшей на собранных в прическу волосах. Ее никто
Спустя три часа, как были произнесены клятвы верности и любви, Монс и Каро сбежали от многочисленных гостей и родственников. Прыгнули в белый кабриолет, Каро не глядя швырнула свой букет собравшимся и промурлыкала: «Au revoir!». Они умчались к своим друзьям, которые уже ждали их в одном из пляжных клубов Ниццы, и веселились там до рассвета. Лишь утром молодожены, оглушительно хохоча, ввалились в опустевшую виллу на скале. Шляпка Каролины была где-то потеряна – наверное там же, где остался галстук Монса, но их это не волновало. Они наконец-то были мужем и женой, вилла – свадебный подарок родителей Монса – была исключительно в их распоряжении, а потому отныне новоиспеченная чета Хольмберг была абсолютно вольна в своих действиях.
III
– Монс! Что ты все сидишь? Поедем в L'Ambassade! – Каролина возникла в дверях библиотеки в модном дизайнерском платье и туфлях на высоченном каблуке.
– Нет, Каро, мне нужно работать. Да и может хватит уже тусовок? – Монс сидел за роялем, на крышке которого лежали исписанные нотные листы и ручка.
– Да подождет твоя работа! Поехали! У нас медовый месяц! – Каро подошла к мужу и потянула его за рукав.
– Нет, – отрезал Монс и высвободил руку. За прошедшие после свадьбы две недели они побывали, пожалуй, во всех клубах, барах и ресторанах Ниццы и ее окрестностей. Хольмбергу уже порядком поднадоели эти тусовки, грохот музыки и чужие люди вокруг. Ему хотелось лечь спать в нормальное время и трезвым, а не на рассвете и невменяемом состоянии. К тому же у него был контракт на написание музыки к полнометражному фильму. Работа, о которой он давно мечтал и был несказанно рад получить ее. Сроки еще более чем позволяли, но Монсу совершенно не хотелось тянуть до последнего, тем более что настоящее творчество мало совместимо с работой в условиях жесткого цейтнота. Каро этого не понимала. И это был один из ее минусов.
Они познакомились на одной из студенческих вечеринок три года назад. Монс тогда играл в группе с друзьями, и во время летних каникул они давали концерты в небольших клубах в разных городах Европы, зарабатывая на собственное продвижение и выпуск альбома. Большинство девчонок висели на брутальном, покрытом татуировками солисте, но привлекательный стройный клавишник тоже не оставался без внимания, и именно на него во время одного из таких клубных концертов и обратила внимание Каро. Тогда она училась в Париже в Академии дизайна и искусств, осваивая дизайн интерьера. Впрочем, в итоге она так и не доучилась – Каро вообще не испытывала интереса к занятиям, хотя и была от природы наделена безупречным вкусом. Еще во время учебы она получала заказы и работала над авторскими проектами, но даже такая творческая работа казалась ей рутинной, а потому быстро наскучила, отчего все достижения Каро в профессии быстро сошли на нет.
Достаточно способная, Каро была практически равнодушна к тому, что делает, относилась к работе так же легкомысленно, как и ко многим вещам вокруг. Так уж вышло, что некому было направить ее на путь истинный. Отец Каролины умер от сердечного приступа, когда девочке было всего двенадцать, а через год, не вынеся тоски по мужу, ушла и мать. Каро открыто презирала ее за это: «Жизнь ведь не заканчивается, люди рождаются и умирают». Для нее ранняя смерть матери стала чем-то сродни предательству – в детстве Каро мама была единственным человеком, с которым девочка была хотя бы немного близка. Отца она помнила плохо – он был слишком занятым человеком и все свое время уделял виноградникам, которые в итоге получила в наследство Каролина. Опека над ней перешла к ее тетке Шарлотте Шарби, сестре ее покойного отца. У мадемуазель Шарби не было семьи, и внезапно свалившаяся ей на шею избалованная импульсивная племянница с естественными для девочки-подростка внутренними и внешними конфликтами стала обузой. Нет, со стороны все выглядело более чем естественно и даже благопристойно: Шарлотта опекала девушку, порой слишком навязчиво, как это делают многие взрослые. Каро с этой опекой то мирилась, то бунтовала. Но на самом деле обе женщины тихо ненавидели друг друга, мечтая о том моменте, когда жизнь разведет их наконец-то в разные стороны.