Параллельный вираж. Следствие ведёт Рязанцева

Касаткина Елена

— Химию очень любил, особенно опыты. Лабораторные всегда на пятёрки делал, — добавила классная.

— И к поведению никаких претензий к нему не было, — подхватила директриса. Дальше последовал хор голосов, подтверждающих всё, что было сказано про бывшего ученика Тимофея Назарова. Все кивали головами, разводили руками и косились на директрису. Только одна, сидевшая в углу молодая черноволосая учительница что-то штриховала в тетрадке и молчала. Во время беседы она лишь однажды вскинула голову, резанув директрису взглядом

узких чёрных глаз, и тут же снова уставилась в тетрадь.

— А вы что скажете? — обратился к ней Ревин. Учительница подняла голову.

— Анита у нас недавно работает, — мгновенно вступила завуч. — В те годы она ещё сама ученицей была.

Вспыхнувшие искрами глаза девушки тут же погасли, голова опустилась.

— Я всё понял. — Олег встал. — У меня больше нет вопросов.

— А в связи с чем к Назарову такой интерес у сотрудников Следственного отдела? — вытянула рябое лицо завуч. — Он что-то натворил?

— Пока не ясно, но, судя по вашим характеристикам, скорей всего, нет. Я вам всем благодарен за столь исчерпывающую информацию, позвольте откланяться.

Он вышел на улицу и побрёл вдоль небольших частных строений, любуясь мигающими в окнах постновогодними фонариками. Люди не спешат расставаться с праздниками, да и сам он всегда любил эту поддельную сказочную красоту: гирлянды, мишуру, хлопушки и конфеты, и тоже не торопился расставаться с ёлкой и всей остальной праздничной атрибутикой. Эта любовь к Новому году осталась с детства. Его детство было счастливым. А каким был Новый год у несчастного вечно голодного мальчика Моти? И могло ли это недоедание перерасти в озлобленность и тягу к совершению тяжких преступлений?

Сзади послышался скрип семенящих по снегу шагов. Он обернулся.

— Извините, мне надо с вами поговорить, — узкие глаза выглядывали из-под натянутой до бровей шапочки.

— Хорошо? — Олег посмотрел по сторонам. — Может, пройдем куда-нибудь? Здесь есть поблизости кафе?

— Не надо кафе. Я только хотела сказать, вы спрашивали про Мотю… — её лицо было бледным, а дыхание сбивчивым.

— Да. Вы знали его?

— Немного. Я училась вместе с ним. Вернее, я старше… — она замялась.

— Может, всё-таки в кафе?

— Нет. Я только хотела сказать… — она схватила его за руку. — Это страшный человек. Страшный.

Далеко слева видны острые пики снеговых гор, а чуть ближе — яркая полоска открытой воды между ослепительно белыми глыбами сползающего льда и синими вершинами гор. Дремлющий Бадук проснулся.

— Он привязал её к батарее и держал так несколько часов, пока она не сказала, что у её матери больное сердце и если она не вернётся, мать может умереть от сердечного приступа.

— И это сработало?

— У него самого мать в тот момент была при смерти, и, видимо, это вызвало у него сочувствие.

— История, конечно, поганая, но даже если эта… как её?

— Анита.

— Если

Анита и согласится дать показания, а, как я понял из твоего рассказа, она и Ревину неохотно всё рассказала, то сама понимаешь, удержание и мучения, которые он к ней применял, совсем не доказывают, что он убийца. И вообще ничего не доказывают. Он был подростком, первая любовь оказалась неразделённой, обида взыграла, решил отомстить за это. Это типичное поведение недорослей, тем более, если он был изгоем в школе, то это его как бы ещё и оправдывает.

— Оправдывает?

— Лен, ну ты сама всё понимаешь. Любой адвокат тут же за это уцепится и начнёт давить на жалость. Бедный мальчик, общество извергов, мать на смертном одре. Девочка в милицию в своё время не заявила, побои не снимала, жива- здорова, даже после института в родную школу вернулась, учительницей работает. Мало похоже на то, что она получила психологическую травму? Так что показания эти, скорей, мешают обвинению.

— Много ты понимаешь в психологических травмах женщин. Она, между прочим, не замужем, вполне возможно, что с тех пор она не доверяет мужчинам, боится сблизиться.

— Это недоказуемо.

— Ну да. Но показания Аниты помогли мне разобраться в мотивах убийцы и подтвердили мои выводы.

— Это какие?

— По описанию Ревина, у Аниты восточный тип внешности, узкие глаза, скуластое лицо. Всё, как у Лейсан и Гули. Им движет месть, он не смог выместить свою обиду на той, которая его презрела, поэтому он и выбирал в качестве жертвы девушек, похожих на неё. Так он пытался закрыть свой гештальт. — Лена остановилась. Кажется, пришли. Вот оно, озеро надежды.

— Желаний.

Лена вздрогнула и посмотрела туда, откуда раздался голос.

На огромном сером валуне сидела Ванда. За ней неподвижная гладь озера, отражающая мир в своих мерцающих глубинах. Освещённая яркими лучами зимнего солнца, она почти полностью сливалась с пейзажем.

— Это озеро желаний. Хотя, по сути, это одно и то же. Оно расположено так, что редко замерзает полностью. Всегда открыто для солнца.

Озёрная гладь, отражая лучи, играла всевозможными оттенками и узорами: то меняла цвет от ярко-жёлтого до оранжевого, то покрывалась сетью сияющих капель киновари и нежной лазури. И всё это мгновенно, как картинки в калейдоскопе.

— Вы ведь пришли в надежде, что ваше желание сбудется. — Ванда стянула с головы платок, подставляя три полуседые косички солнцу.

— Мы пришли сюда, потому что хотели пройти тот путь, который хотела, но так и не смогла пройти Гуля.

Ванда поднялась и, переваливаясь, подошла к кромке озёрного льда.

— Ну раз пришли, то завершите задуманное. Загадайте своё желание.

— Своё? — Лена нахмурилась. — Однажды я уже загадала…

— И что? Не сбылось?

— Наоборот… С тех пор я побаиваюсь что-либо загадывать.