Параметрическая локализация Абсолюта

Липень Пилип

– Эй, ты! Не шевелись! На тебя смотрят восемь ракет! Четыре бронебойные и четыре осколочные! От тебя только ямка останется, если дёрнешься!

Танк и не думал дёргаться. Ваня подождал немного и снова окликнул его:

– Эй, ты!

– Что? – отозвался танк безразличным голосом.

– Голова у тебя? Отдавай!

– Забирай.

Ожидая подвоха и не сводя с танка красной точки лазера, Ваня спустился по склону. Осторожно, очень осторожно приблизился и потянул к себе мешок, нагнулся, развязал бечёвку. Она! Любимая! Дорогое, родное уснувшее лицо! Летучий танк отрешённо наблюдал, посасывая травинку.

– Ты какой-то странный! – заметил ему Ваня.

– А ты думал, я с тобой стреляться начну? – пожал плечами танк. – Других дураков ищи. А я – мирный танк.

Бред полный! В другое время Ваня бы непременно расспросил танка поподробнее,

что тот себе навоображал, но теперь ему было не до того, он сдвинул мешковину ещё ниже и поцеловал В-153 в холодные губы. Ещё! Ещё! Просыпайся!

14. Можешь, Вероника?

Вероника предложила Ване не тратить время на полёт в Беландию, а перенести тело его возлюбленной прямо сюда, силой мысли. Ваня, прижимавший к сердцу драгоценную голову, больше не сомневался в идентичности и горячо согласился, а летучий танк вызвался проводить их на большой ровный луг, удобный для ремонта. Давай! Скорее, скорее! Куда? – торопил всех Ваня. Луг был близко, за осинником, и в сухих осенних травах уже лежала В-153, прекрасная и неподвижная. В несколько прыжков Ваня подскочил к ней и стал примерять голову к изящной шее. Погоди, погоди, надо всё спиртом протереть, – Миша шлёпнул его по рукам. Ваня теперь не боялся, не отворачивался – закусив от нетерпения губы, он подавал инструменты, зачищал провода для пайки, подгибал пинцетом ножки микросхем. Летучий танк разговорился с Трактором, а Вероника расстелила на пригорке куртку и шелестела шоколадкой.

– Так, а теперь отойдите все! – скомандовал Миша через час. – Готово. Запускаю тестирование системы, В-153 может резко двинуться и кого-нибудь пришибить.

Он щёлкнул тумблером под ухом В-153 и, пригибаясь, отбежал в сторону. Но никаких резкостей не произошло. Внутри В-153 еле слышно зашумели вентиляторы, она пошевелила пальцами, глубоко вздохнула и открыла глаза – всё те же, горящие ярко зелёным! Ваня бросился к ней: любимая! Упав на колени, он нежно обнял её и помог сесть.

– Ваня…

Он расплакался, уткнувшись ей в плечо.

– Ванечка…

Вероника потянула Трактора и Летучего танка за рукава: чего уставились? Пойдёмте, выпьем кока-колы, поедим пирожных! Миша! Я не пью кока-колу, она химическая. А что тебе нравится? Томатный сок. Ой, смотрите, а это кто? Старенький белый пикап остановился на дороге и просигналил им. Это же тот дедушка-грибник! С рынка домой возвращается. Дедушка узнал их: нашли своего дружочка, ребята? Он вылез из машины, радушно отбросил с кузова брезент и достал пластиковую бутылку с медовухой и кружку. Пейте, это немножко пьянит, но даже тебе можно, внученька! У меня сосед пасечник, угостил. Дедушка, а костёр здесь можно развести? Можно, но только загасите потом, и мусора не оставляйте. Картошечки хотите? Спечём. Поехали со мной кто один, я машину поставлю, а потом вернёмся вместе, тут недалеко…

Уже совсем стемнело, трещал уютный костёр, все пили горячий компот из термоса, Миша ворочал прутиком картошку в углях, а дед Вилен рассказывал сказку, когда громадный нержавеющий палец тихонько тронул Веронику.

– Вероника, – прошептал Ваня, – Ты помнишь, что ты мне вчера предлагала?..

Она повернулась: Ванины глаза горели синей сеточкой, а глаза В-153 – зелёной.

– Ты предлагала исполнить желания и сделать меня счастливым…

Она кивнула.

– Послушай… Мы больше не хотим быть боевыми роботами. Можешь? Сделай нас маленькими, как паучки! Мы будем путешествовать в травах, дружить с муравьями, летать на паутинках. Понимаешь?

– Понимаю, – шепнула она в ответ и пригладила волосы, магнитящиеся к нимбу.

– И меня! – шепнул справа Трактор, всё слышавший.

– И меня! – шепнул слева Летучий танк.

В-153 тихонько рассмеялась:

– Как славно! Они будут нашими детками, братиками. Можешь, Вероника?

Глава 12. Вилен, дедушка

1. Плохая память на цифры

– А сколько вам лет, дедушка Вилен?

Вероника сидела, поджав ноги, на стареньком цветном диванчике и лакомилась засахаренными грушами, Миша дремал на кушетке, укрывшись длинным тулупом, а дедушка Вилен, пригласивший их переночевать, ворочал в печке кочергой, двигая догорающие поленья.

– Ох и много, внученька! Я ещё в те времена родился, когда времена года менялись, и зима была, и лето, и весна. Слыхала про такое? Зимою снег с неба сыпался,

белый-пребелый, холодный, а если подышать на него – он в воду превращался от тепла. Сейчас такое только в холодильнике увидишь. Видела, в холодильнике-то? А речки зимой льдом покрывались, таким толстым, что на коньках можно было кататься, и он не трескался. Зимою люди шубы носили и варежки, а на ногах – войлочные валенки и галоши. Месяцев в году было двенадцать, или даже четырнадцать, не припомню уже, но не так, как сейчас, только один октябрь. Помню, Рождество как раз зимой праздновали, наряжали ёлку игрушками и конфетами, и целую ночь не спали, ждали, пока новый год наступит. А как вечный октябрь пришёл, трудно стало года считать. Мы со старушкой моей сначала по календарям считали, продавались тогда такие отрывные календари, на каждом листике один день с числом, потом по деткам нашим – если в школу забрали, значит семь ему лет или восемь, если в армию, значит восемнадцать или даже двадцать – и прибавляли примерно. Первенький наш родился, когда мне двадцать пять было, второй – когда тридцать, а третий – когда тридцать три. И прибавляешь. Потом детки выросли и разлетелись по своим делам, и старушка моя уже по внукам считала, у неё специально для этого блокнотик был, а когда померла жёнушка, то и вовсе я со счёту сбился.

– Неужели ты год свой не помнишь, отец? – засомневался из-под шубы Миша. – В паспорте посмотри, там написано.

– У меня, сынок, на цифры память плохая. Вот деньги, скажем, вовсе считать не могу, но зато на людей мне везёт, всю жизнь добрые попадаются люди, никто ни разу ни на копеечку не обманул, сколько уж грибы на рынок вожу, а это давнооо… – он хлопнул по пустому карману на груди. – Иногда вспоминаешь, и курить как захочется – но нету. Врачи совсем не велят… А паспорт мой сгорел, детки, во время войны. Летучие танки здесь как раз к столице прорывались, по нашей деревне как утюгом прошлись, выжгли всё дотла. Хорошо, что жёнушка моя сердцем почувствовала, радио не поверила – соблюдайте мол спокойствие, враг не пройдёт – ушли с детками в лес накануне, в землянку. Я ещё помню спорил, хорохорился – да что они могут, америкосики, слабачки! Но она в слёзы, в ноги, уговорила. И как знала, ночью такое началось! Вспомнить страшно… А вернулись утром – пепелище… Кабы знал, что так оно случится – взял бы паспорт с собой… И собачку бы взял…

– Собачку? – встрепенулась Вероника.

– Собачку. У меня тогда овчар здоровенный был, умный, убило его…

2. Вот они, ваши телепорты!

На несколько минут наступило молчание. Дедушка Вилен опустил кочергу, замер, и было непонятно, о чём он думает. На всякий случай Миша сменил тему:

– Много ли на грибах зарабатываете? На бензин хватает?

– Что вы, внучки, сколько ж на грибах заработаешь, смех один. Это развлечение у меня, а не заработок. На машине я только до станции езжу, а там до города на электричке, электрички сейчас для пенсионеров бесплатные сделали, спасибо ПСС. Но уж очень я люблю автомобиль водить! Вот и езжу по чуть-чуть. Бензин дорогой, так хоть пять минут прокатиться.

– А отчего до города на электричке ездите, а не телепортом?

– Не люблю я эти телепорты, не доверяю. И вам не советую. У нас в семье из-за них беда приключилась.

– Что ещё за беда? – удивилась Вероника.

– Давно это случилось… Ещё под Польшей когда деревня наша была. Собрался мой дед в город на ярмарку, вина продать да гостинцев деткам купить, и вбил он себе в голову, что телепортом отправиться нужно, время сэкономить. Бабушка моя отговаривала его, отговаривала, и мухой пугала, и чёрными дырами, как чувствовала, да так и не отговорила. И значит телепортировался он в субботу утром в город, да так и пропал. Вечером нет, ночью нет, бабушка в слёзы – запил кормилец! или разбойники ограбили по дороге! или цыгане увели! и где искать его теперь? – в воскресенье нет, побежала бабушка к пану. Пан добрым человеком был, поднял он на ноги егерей, все кабаки в городе обошли, всех барышников расспросили, весь лес вдоль большой дороги с собаками прочесали, всю реку с сетью прошли, а деда моего не сыскали. Поплакала бабушка, порыдала, попричитала, одежды на себе порвала, а потом пошла к ксендзу. Ксёндз ей и говорит: не отчаивайся, жено, и не ропщи, а молись горячо – и возвратится твой супруг. Послушалась бабушка ксендза, всю ночь молилась, с колен не вставала, а к утру заснула. И чуть солнышко над виноградниками встало – стук в дверь. И голос – открывай, родная, это я, муж твой! Отворила она дверь… а там негр.