Паранойя. Почему он?
Шрифт:
– Возможно, - с уклончивой улыбкой протянула я.
– Это был не вопрос, - насмешливо заявил он и протянул телефон. – Запиши свой номер.
Меня, конечно же, возмутила его самоуверенность, поэтому я решила утереть Серёженьке нос.
– И что это? – нахмурившись, взглянул он на набор букв «жзлбпщщ».
– Догадайся и тогда будет «не вопрос», - снисходительно оповестила я, вызывая у него изумленную улыбку.
– Ладно, Анастасия Андреевна.
– Тогда буду ждать звонка.
– А ты разве завтра не придешь рисовать?
– Нет, я закончила, -
– Взглянуть можно?
– Можно, только без меня. Уйду и посмотришь, ладно? – попросила я, зная, что не смогу воочию увидеть его реакцию на это мое откровение.
– В смысле? – непонимающе уточнил он.
– Она твоя, я рисовала её для тебя, - собравшись с духом, призналась я со смущенной улыбкой. Сережа обалдело замер.
– Вот как? Даже не знаю, что сказать…
– Думаю, «спасибо» будет вполне достаточно.
– Конечно, - усмехнулся он и постучал себе по лбу пальцем. – Спасибо, маленькая, у меня нет слов… Это невероятный сюрприз.
– Надеюсь, тебе понравится.
– Даже не сомневайся.
– Ладно, -улыбнулась я и набравшись смелости, порывисто обняла его и прильнула губами к гладко -выбритой щеке. – До свидания, Серёжа, - шепнула напоследок и прежде, чем он успел отреагировать, подхватила сумку и помчалась домой.
– И всё-таки что мне делать с этой абракадаброй? – бросил он мне вдогонку.
– Уверенна, ты догадаешься, - подмигнув, послала я ему воздушный поцелуй, на что он с усмешкой отсалютовал.
– Даже не сомневайся.
Я, конечно, сделала вид, что не сомневаюсь и вообще типа мне до фонаря – вся такая из себя самоуверенная загадка, как мама учила, но на самом деле никакой уверенности не было и в помине. Напротив, шла всю дорогу и костерила себя за идиотскую выдумку.
Соригинальничала дура. Как будто ему больше делать нечего, как только сидеть и разгадывать шифры. Хотя с другой стороны – а почему, собственно, нет? Если уж ему такая малость в лом, то о чём тогда вообще говорить?!
И вроде бы оно всё так, но сколько не пытаюсь себя убедить, а все равно понимаю, что с ним готова о чём угодно, только бы он рядом был.
Наверное, вот так женщины и теряют из-за мужчин гордость. Эта мысль поражает и в то же время смешит. Пытаюсь представить себя в роли коврика для чьих-то волосатых ног и передергивает всю.
Ну, уж нет! Еще чего не хватало?! Любовь любовью, конечно, но всегда нужно сохранять собственное достоинство и вообще саму себя. Как правильно говорила Монро: «С мужчиной должно быть хорошо, плохо жить я и сама могу.» Так что давай, Серёженька, не подведи. Не хочу разочаровываться ни в тебе, ни уж тем более, в себе, а вероятность этого весьма высока. Как бы я тут не рассуждала красиво и правильно, достаточно будет одной его улыбки, чтобы развенчать мой самоуверенный образ. А что будет, когда он за меня всерьез возьмётся, лучше, наверное, даже не представлять…
– Настя, где ты опять была?
– вырывает меня из моих мыслей мамин голос. От неожиданности вздрагиваю и с удивлением обнаруживаю, что за всеми
– А-а… привет, - растерявшись, взмахиваю рукой невпопад. У мамы от изумления взлетает бровь, но, как ни странно, она не комментирует мой жест, просто подходит ближе и нахмурившись, касается моего лба тыльной стороной ладони, отчего изумленно замираю уже я.
– У тебя лицо горит, ты нормально себя чувствуешь? Как горло? – обеспокоенно спрашивает она, заглядывая мне в глаза. Поскольку у меня хронический тонзиллит, и рецидивы часто случаются летом, то ничего удивительного в ее вопросе нет, но мне не по себе.
– Нормально. Видимо, забыла нанести солнцезащитный крем, - отвожу взволнованный взгляд, боясь, что она всё по нему поймёт, но мама, к счастью, озабочена услышанным.
– Ну, ты даешь, дорогая моя! Сколько раз я тебе говорила, вреднее солнца ничего для кожи нет! Это пока она у тебя сияет, а после тридцати это все даст о себе знать, и никакая эксфолиация, филлеры и лифтинги не помогут. Нужно беречь себя с молоду…
Она начинает известную песню, и я перестаю слушать, просто киваю. Мне хочется поскорее подняться к себе и принять душ. Между ног влажно и это жутко смущает, поэтому я соглашаюсь со всем, что мама говорит, чтобы не затягивать очередную лекцию.
– Ты опять меня не слушаешь, – замечает Жанна Борисовна недовольно.
– Слушаю. Просто я рано встала…
– А к чему эти вылазки ни свет, ни заря? У тебя сейчас каникулы: спи, отдыхай, наслаждайся свободным временем. Последнее беззаботное лето перед поступлением.
– Ну-у… рассвет очень красивый, я вдохновилась, -пространно тяну, понимая, что звучат мои доводы крайне неубедительно, но у мамы они почему-то вызывают мягкую усмешку. Заправив мне прядь волос, она ласково проводит ладонью по моей щеке и с какой-то ностальгией вдруг выдает:
– В тебе так много от отца…
Я не знаю, как реагировать на это заявление. Мама редко дает волю чувствам, а уж, когда дело касается папы, они колеблются исключительно в диапазоне «ненавижу» и «на дух не выношу», поэтому не вижу смысла лукавить и говорю, как есть:
– Странно, что это вызывает у тебя улыбку.
– А почему нет? – пожимает она плечами. – Я любила твоего отца.
– Мне казалось, от этой любви давно уже ничего не осталось.
– От неё осталась ты, - отправляет она меня в нокаут.
– Да, и ты всегда ненавидела меня за это, - не могу удержаться от шпильки, но маму так просто не проймешь.
– Не говори глупости, - поморщившись, отмахивается она и как ни в чем не бывало выдает.
– Просто больше всего нас разочаровывают именно те, кого мы очень сильно любим, и справиться с этим разочарованием, порой, не просто. Конечно, я не должна была переносить его на тебя, но…
– Почему ты говоришь мне об этом сейчас? – грубо прервав, спрашиваю с деланным безразличием, чтобы не выдать своих истинных эмоций. Внутри меня бушует ураган, и с каждым маминым словом сдерживать его становиться все трудней.