Парашют для утопающего
Шрифт:
– Сейчас, уже бегу! – на всякий случай кокетливо отозвалась она и заскочила в ванную.
Вероятно, кому-то они с Люсей слишком были нужны, потому что Василиса как ни торопилась накраситься одним взмахом руки, но вышла только через двадцать минут. А в дверь между тем все так же непрерывно звонили.
– Вот ведь не дадут халат надеть, – хихикнула она и открыла.
Перед ней стоял Таракашин с жутко опухшей скулой, которая отдавала всеми холодными оттенками – синим, фиолетовым, голубоватым и только самую чуточку – багровым. В руках у раннего гостя красовался неслыханный подарок – гипсовый ангелок, с отбитым носом,
– Это ты с какого надгробья спер? – сурово уставилась на подарок Василиса.
– Сюсю моно? – прошепелявил Таракашин, игнорируя вопрос.
– Даже и не знаю, обрадуется ли она такому памятнику… – перекривилась Василиса Олеговна и рявкнула на всю квартиру: – Сюся!! Немедленно выходи! Тебя твой супруг из гипса сваял!
В ответ раздалось бойкое цоканье, и в прихожую вышел Малыш.
– Та-а-ак, – нервно задергал головой Таракашин. – Я тут тасюсь с склюп… с ссасуэской, а меня дазе вссретить не зелают… Сю!.. Сёрт… Василиса! Поднимите Сюсю с кровати!! Не видите – я не могу говорить!!
Василиса пожала плечами и отправилась будить подругу. Однако кровать в спальне Люси была тщательно заправлена, а самой хозяйки не наблюдалось.
– Люся! Люся!! – позвала Василиса, но подруги не было.
Таракашин уже тоже тянул шею, но пройти побаивался – возле его ног чинно сидел Малыш.
– Ничем не могу вам помочь, – пришлось доложить Василисе. – Люси дома нет.
– Она… носевала у другого муссины? – с придыханием спросил Таракашин.
Василиса начала кривляться. Она всегда не любила Таракашина, а тут неожиданно выпала такая удача!
– Я прям и не знаю, Виктор Борисович, как вас своей новостью не поранить…
– Ну хватит узе меня ранить! – встрепенулся ухажер, поддернул сползающего ангелочка и возмущенно заморгал белесыми ресницами. – Эта – звезда балета на «Тойоте» руками махала, махала – цють руки себе не переломала! Теперь вот вы ессё!
Василиса услышала про иномарку, и желание издеваться над человеком приутихло.
– Стоп! Кто это об тебя руки ломал? Какая звезда?
Таракашин замялся, потом капризно заныл:
– Да-а, цяй так не наливаете, а вопросики свои дурацкие задае-е-ете…
Василиса выудила у него из рук скульптуру и протолкнула в кухню.
– Садись! Так, хлеб с маслом тебе нельзя, у тебя вся челюсть разворочена, печенье тоже… остается только чай! Можешь пить ведрами! И рассказывай.
– Да-а-а, цего там в цяе… – вовсю куражился гость с больной челюстью. – Каллориев маво, витаминов совсем цють-цють…
– Это если в чашке, то мало, а в ведре их знаешь сколько! Ну рассказывай, кто тебя так разукрасил?
Таракашин из вредности утопил в чашке восемь ложек сахару и теперь пил морщась – сироп без ягодок он не любил. Засунул в рот баранку, но тут же вскрикнул и выплюнул ее на скатерть.
Василиса крепилась недолго, через несколько минут многозначительно потянулась к полотенцу. Таракашин встрепенулся и заговорил. Из его картавого рассказа Василиса узнала, что кататься на иномарке в компании с красивой девушкой ему ужас до чего понравилось. Правда, он был не совсем трезвый, когда его выгружали возле дома, даже, прямо скажем, на ногах не стоял, а потому свалился как раз перед мордой машины, девчонке даже пришлось отъезжать задом, чтобы на него не наехать. Но зато прямо перед глазами у него был номер иномарки.
Новое чувство вкупе с некоторыми корыстными соображениями так подстегнуло Таракашина, что он прямо с утра стал названивать своему товарищу по гаражу – Григорию. Григорий трудился обычным шофером в необычном месте – в милиции – и каждый раз выдумывал про себя невероятно героические истории, за что собратья по гаражу не однажды били его по ребрам сервелатом – воспитывали. Вот теперь Таракашин позвонил ему и сразу же друга озадачил – велел найти, на кого записана иномарка под таким-то государственным номером. При этом Виктор Борисович не забыл упомянуть:
– Ежели сегодня номер не вызнаешь, значит, никакой ты не мент!! А так – клуша на колесах! Я ребятам все расскажу, у нас еще остался батон сухой копченой колбаски, по тебе рыдает.
После такого напоминания Григорий приложил все свои усилия и отзвонился уже через два часа.
– Записана на Кудьярова Евгения Андреевича. Записал? Теперь адрес записывай!
Таракашин все записал на бумажечку и в этот же вечер направился к Кудьярову. То, что машина была записана на какого-то мужика, а вовсе не на прекрасную даму, его не смущало – конечно же, красавица – просто дочь этого Кудьярова!
Но по названному адресу он встретил только древнего старика, который о существовании дочери услышал впервые и был страшно обрадован. Таракашину едва удалось вырваться из цепких объятий старичка – так тот хотел выпить рюмку с будущим зятем. Ночью к Таракашину постучались. Он открыл дверь и онемел – на пороге стояла его богиня!
– Чего хотел? – Она прошла в прихожую и прислонилась к косяку.
Сначала на Виктора Борисовича напал позорный столбняк, но потом он вспомнил, что он – мужчина! Причем почти миллионер, надо только немного постараться! И тут же начал стараться, то есть накинулся на девушку с лобызаниями. Сладко вспомнить – он даже успел ущипнуть ее за попку! Правда, это последнее, что он успел, – в следующий же момент он узнал, что женские кулаки ничем не мягче мужских. А туфли с острыми носами ой как больно бьют по незащищенным выпуклостям. И ведь не промахнулась же ни разу, зараза!
– И вот теперь я сзесь! – с пафосом закончил Таракашин и снова потрогал больную челюсть. – Сюся… Тьфу ты… Мать моей досери просто ангел… кссати, передайте ей ее автопррет! Я его… купил у десского садика. А она мне пусть за это скажет – где живет моя богиня! Я хоцю зеницца!
Василиса с сожалением посмотрела на щупленького, лысоватого Таракашина с золотыми зубами и морщинистой шейкой и ласково спросила:
– Зачем тебе теперь жениться, несчастный? Я вот твою челюсть вижу и представляю, что она там натворила своими остроносыми туфельками. Тебе же теперь только в хоре мальчиков солировать.