Парашют для утопающего
Шрифт:
– Ах вот оно что – подруга… – протянула Василиса. – А кто показывал?
Девчонка снова пунцово зарделась и потупилась.
Теперь Василисе стало все ясно – измором решил взять сынок, так и хочет Люсе свои денежки втюхать! Нет, конечно, можно было поднять скандал, обратиться в суд и доказать свою полную правоту, только дело-то было вовсе не в том, что ее отказались обслужить, надо копать глубже.
– Ну что ж, посмотрим, кто кого… – дернула бровями Василиса и с грохотом поставила корзину на пол. – Ладно,
Она выскочила из магазина с гневно горящими глазами.
– Ничего, золотой, в магазинах-то мы посильнее тебя будем!
Василиса села на автобус и прокатилась две остановки. Здесь жил ее сын – Павел, и тутошние магазинчики она знала, как свои пять пальцев. Конечно же, продавцы ее обслужили с хладнокровным равнодушием, и она с полными пакетами, совершенно собой довольная, направилась к остановке.
– Ох ты, здесь же совсем рядом интернат! – вдруг вспомнила Василиса.
Теперь уж, когда сами ноги принесли ее к месту работы погибшей Натальи Федоровны, не зайти сюда было верхом легкомыслия.
Усталая, голодная, с тяжелыми сумками ввалилась Василиса в гулкий коридор интерната. В это время никого из детей не наблюдалось – то ли вывезли всех в летние лагеря, то ли забрали родители. Во всяком случае – ни крика, ни гама, как принято в детских заведениях, слышно не было. Зато недалеко от входа сидели три женщины разного возраста и буйно обсуждали кого-то неизвестного:
– Да ну на фиг! И ничего она не молодо выглядит! Вот у нас прошлый завуч был, помните? Так на него было приятно взглянуть – галстук бабочкой, одеколончиком прет за квартал, а говорил как?! Все у него только кошечки и птички были! – кривила лицо в конопушках женщина неопределенного возраста в сильно ушитом платьице.
– Вот потому и вылетел с занимаемой должности – его никто никогда всерьез не воспринимал, и трудовая дисциплина от этого страшно хромала! – выговаривала ей пухлая девица, по виду отличница педучилища. – А Тамара Александровна, конечно, выглядит словно бабка, зато как гаркнет! Так сразу всем честь хочется отдать!
Третья женщина – хорошенькая куколка лет тридцати, потянулась, зевнула и пропела:
– Ой, девоньки! На фига ей наша честь? Вот нашему новому физруку я бы предложила! И честь, и совесть…
– Ленка! – шикнула на нее женщина без возраста. – Ну как не совестно, честное же слово! Здесь же ведь детское заведение! И вон сидит – почти ребенок! Ирочка… Ирка!! Чего уши развесила?! Слушаешь тут всякую похабщину!! Видишь, вон бабушка со своим барахлом тащится? Быстренько, вежливо спроси – какого ей фига надо, когда у нас все начальство в отпусках! Ой, девчонки, чует мое сердце – она к нам на ПМЖ, турнули старушонку детки-разбойники…
– Бабушка! Вы здесь не ходите! – сурово сдвинула бровки прилежная девчонка, которую назвали Иркой. – У нас тут нет никого.
Василиса пропустила
– Нет, девчонки, она еще и «фонарики» танцует, ишь как обрадовалась, что ее на порог пустили, – оглушительно шептала женщина с конопушками.
– Ой, Лизавета Петровна, ну чего ты всегда негатив нагоняешь? – дернула плечиком куколка и мягко обратилась к Василисе: – Женщина, вы кого-то ищете?
Василиса сразу просветлела. Вот все же не зря говорят, что красота спасет мир, но как же им – красивым, трудно все время в спасателях-то, Василиса по себе знает…
– Девушка, я вот… я к Наталье Федоровне, она мне говорила, что ее здесь найти можно, – мило улыбнувшись, соврала Василиса.
Среди троицы повисло тягостное молчание, женщины только переглядывались, но так и не отваживались сообщить неизвестной женщине печальную весть.
– А чего – она сегодня не работает? – продолжала «тянуть жилы» та.
– Сегодня нет… может, вам завтра зайти… – проблеяла дама без возраста – Лизавета Петровна.
– То есть завтра она на работу выйдет, так? – добивала Василиса.
– Ну кто ее знает… – неопределенно пожала плечами все та же конопатая Лизавета Петровна.
Хорошенькая женщина, ее, кажется, назвали Ленкой, с негодованием накинулась на коллегу:
– Ну что ты городишь-то, Лизавета Петровна?! Как же она выйдет-то!
Девчонка, которая до сей минуты воспитанно молчала, решила-таки внести ясность:
– Да не будет она работать, она ж убитая! Погибла, а мы тут сейчас сидим и по ней печалимся, неужели не видно?
Василиса с ужасом схватилась за левый бок:
– Убитая?!! Боже ж мой!! Как это произошло?!
– Да кто нам показывал-то? – удивилась девчонка. – Мы вообще поздно узнали, а потом пришли, веночек подарили, и все, с нами попрощались.
– Между прочим, мы на венок даже из профсоюзных денег не брали, сами сбрасывались, а нас и к столу не подпустили! – вспомнила обиду Лизавета Петровна. – И это при наших-то заработках!..
Женщина сама вышла на нужную тему, Василисе даже не пришлось ей строить хитрую словесную западню.
– Ну уж, предположим, не такие скудные у вас заработки… – расшевелила она больную рану.
На нее дамы тут же накинулись разъяренными осами:
– Ни фига себе!! Это у нас-то не скудные?!! Да мы для чего здесь сидим-то?! Да для того… да фиг знает, для чего!! Просто нахватали себе ставок, теперь и за сторожей – мы, и за техничек мы, а получать все равно нечего! И еще, главное – не ску-у-удный!! Да у меня сосед пенсию, пен-си-ю!! получает в два раза больше! Потому что инвалид! А я вот, дура, здоровая, как конь, работаю, как лошадь, и никаких мне пенсий!!
Василиса захлопала глазами: