Парень, который однажды исчез
Шрифт:
Не может свет, пульсирующий в унисон с сердцебиением, просто так испариться. Лежащий в позе эмбриона парень на незаправленной кровати догадывался, что свет погас из-за него, это он был главной причиной. Вилли принял это, только куда делось это свечение? Может, переместилось внутрь него самого?
У него закружилась голова, и он ощутил рвотный позыв от недавно съеденного. Голова гудела от мыслей, и он жаждал убежать от них, только куда? Куда можно уйти от собственных переживаний? Ведь они танцуют свой вальс только в теле их обладателя, в окружающем мире все остается как
«Что же теперь делать? – Вилли вскочил с кровати. – Надо что-то придумать!»
В панике он забегал кругами по комнате. Поток мыслей, разрушивший крепкую плотину разумности, вырвался из-под контроля. Молодой человек стонал и жаждал пощады. Страх поработил каждую клетку, во всех органах его тела. Движение, которое хоть немного уводило от мыслей, давалось все сложней.
– Надо поговорить с Роем! Надо поговорить с Роем! – затараторил Вилли. – Только ему нельзя показывать мою панику, нельзя…
Хромая, будто продуло спину, Вилли побрел в спальню родителей. Там он поставил два ящика с инструментами отца друг на друга и встал на них в полный рост. Его рука потянулась на самый верх шкафа. Неуверенно побив по его поверхности, он почувствовал, как пыль прилипает к его ладони. Скривившись, он еще дальше запустил руку и нащупал то, что искал. Гладкая поверхность подсказала Вилли, что журнал его отца на месте. Он аккуратно схватил его двумя пальцами и, высунув язык, подтянул к себе.
– Рою это понравится, – пробормотал Вилли.
Боясь, что родители могут вернуться в любую минуту, Вилли быстро поставил на место ящики и проскользнул обратно в свою комнату. Захлопнув дверь, он посмотрел на обложку вожделенного журнала. С нее на Вилли смотрела обворожительная красотка с кудрявыми волосами белого цвета и неприкрытой грудью, игриво зажатой между рук, за счет чего она приподнялась и немного набухла. Вилли снова проглотил слюну. Не спеша опустив глаза, он посмотрел туда, где кисти рук девушки прикрывали пикантную часть тела.
– Рою это точно понравится, – повторил Вилли.
Напряжение, спокойствие и снова напряжение
«Девятнадцать тридцать четыре».
– Пожалуй, я пойду, – привставая с лавочки, произнес Уильям.
– Так быстро? Вы же только что сказали, что свободны.
– А теперь вспомнил, что у меня есть дела, – оправдался Уильям. – Да и вообще, я придерживаюсь четкого распорядка и никогда не трачу свободное время на пустяки.
– Почему же встречу с незнакомым человеком вы считаете пустячным делом? – возразил мужчина с бородой. – А вдруг эта встреча перевернет вашу жизнь?
– Вы слишком высокого мнения о себе, господин, – резко ответил Уильям.
– Вот это и отличает интересного человека от заурядного: любознательный стремится к непонятному и сложному, а заурядный желает остаться в привычном.
– Вы меня только что назвали заурядным? – откинувшись обратно, спросил учитель.
– Я вас так не называл. Это вы додумали.
– Вообще-то, я уважаемый человек, – прямо смотря на Джека, сказал Уильям. – Я профессор, и вы знаете, в таком молодом возрасте мало кто добивается таких успехов.
Уильям с самого детства был очень стеснительным.
Уильям тяжело перенес период полового созревания, когда гормональный всплеск был высок, а внутренняя уверенность была размазана о кафельную плитку школьного туалета. До двадцати пяти лет он ходил с красными, в виде заряженных вулканов прыщами на лице. Некоторые покраснения были такие сочные, что было достаточно небольшого прикосновения, чтобы раздался взрыв и белый гной смог выбраться наружу. Девственность он потерял очень поздно, в двадцать два. Он отмечал с однокурсниками успешное окончание университета и, изрядно поднакидавшись горячительными напитками, поддался одной особе, которая никогда не славилась высокой социальной выдержкой, проще говоря, она была легкодоступной, как бесплатные качели во дворе жилого дома.
– Мне пришлось много работать, чтобы добиться такого признания.
Плотник задержал взгляд на возмущенном собеседнике и вместо ответа молча отвел глаза.
Уильяму показалось, что незнакомец знает его историю и знает, что этот путь к успеху был необходимостью, а не желанием, и еще ему почему-то пришло на ум, что мужчина в красной рубашке смеется над ним.
– Почему вы молчите, ничего не скажете в ответ? – поинтересовался профессор.
– Вы уже всё сказали – мне нечего добавить.
– О-о-о-о-о, вы невыносим. Даже не попытаетесь возразить?
– Я так полагаю, вы бы здесь не работали, – Джек кивнул в сторону университета, – если бы кто-то сомневался в вашей компетенции.
Уильям по привычке посмотрел на часы, но впервые не запомнил, сколько времени они показывают. В воздухе повисла неудобная тишина. Преподаватель физики замялся. От переживаний он то и дело дергал ручку на своей кожаной сумке и немного причмокивал, все не решаясь разрушить молчание.
– И… – протянул лысый профессор. – Вы говорили, что для вас интересный человек – это тот, кто не соглашается на поверхность и всегда идет вовнутрь, так? И что это значит?
– И вам правда любопытен ответ? – поправляя рукава на рубашке, спросил Джек.
– Не то чтобы прямо очень. Скажем так, я ученый, и мне было бы полезно расширить круг своих представлений.
Джек посмотрел на тусклый фонарь, а потом на свои руки.
– Это речь о понятиях. Когда я говорю «интересный человек», я подразумеваю эмоции. В это словосочетание я вкладываю понятный только мне смысл. Произнося это, я превращаюсь в активную зону ожидания, начинаю искать отклик во внешнем мире. Мне хочется найти того, кто будет резонировать с моими ощущениями и соответствовать моим требованиям. – Джек помолчал. – Это вопрос не теоретический, а практический, я пойму это, только оказавшись рядом с искомым. Это понятие не требует расшифровки, это вопрос ощущений. Понимаете?