Паренек из Уайтчепела
Шрифт:
Сеньор Фальконе вскочил из-за стола, звякнув донышком чашки.
– Кто посмел открыть дверь? Где этот мальчишка? – Он ринулся из столовой, Джек направился следом.
В холле, переминаясь на месте, стоял коренастый мужчина лет тридцати, с серым лицом, словно посыпанным пеплом, он воскликнул в тот же момент, как увидел Фальконе:
– Сеньор, клянусь Девой Марией и всеми святыми, что не отпирал дверей погреба и тем более не оставлял их открытыми. Вы знаете меня с малых лет, еще мой отец, да покоится с миром, служил вашему роду верой и правдой, скажите, делал ли кто-то из
Фальконе кинул отрывисто:
– Альфредо сказал, на дорожке чьи-то следы...
– Сеньор, клянусь Девой Марией, я не причастен! – вскричал мужчина и бухнулся перед хозяином на колени.
Старик помрачнел еще больше и сурово велел:
– Поднимайся. От того, что ты ползаешь на коленях, беды не исправить... – И осведомился: – Знаете, кто?
Слуга поднялся на ноги и, опустив глаза, покачал головой.
– Ножка маленькая, сеньор...
– Боже ты мой! – выдохнул тот. И поспешил к двери. – Вдруг ещё можно было помочь. Вы хоть что-нибудь сделали?!
– Но, сеньор...
– Веревку – и быстро! – приказал старик на ходу. – И ключ, где ты хранишь его? Пусть принесут.
– Да, сеньор, все будет сделано. – И мужчина, обогнав Джека с Фальконе, побежал по дорожке.
Только теперь, когда они остались одни, Джек осмелился поинтересоваться:
– Сеньор, что происходит?
Фальконе вдруг остановился и прижал руку к груди. Выглядел он неважно, и Джек испугался за его самочувствие... Бледные губы казались совершенно бескровными, кожа сухой как пергамент.
– Винный погреб, – прошептал он, – кто-то спустился в него. Там ведь опасно, ты знаешь.
Джек подхватил его под руку.
– Как вы чувствуете себя? Быть может, позвать сеньориту Ридли?
Но старик отрицательно покачал головой.
– Не надо никого звать, мальчик мой. Я должен узнать, кто там внутри!
И они направились дальше, причем старый граф буквально висел на плече Джека. Уже на подходе они услышали шаги за спиной, и мисс Харпер, подхватив старика с другой стороны, взволнованно заговорила:
– Сеньор Фальконе, вам нельзя волноваться, а тем более пить черный кофе. Что вы себе позволяете? Совершенно не слушаете ни меня, ни доктора Сориано. Это вопиющая безответственность! Я...
– Прекратите истерику, сеньорита Ридли! – одернул ее работодатель, похлопав сухими пальцами по руке. – Я пока жив, а тому человеку, что лежит сейчас в погребе, – повезло много меньше. О нём и подумаем в первую очередь!
У распахнутой в погреб двери столпились садовники и прислуга. При виде хозяина они разом притихли, а тот, отыскав глазами Антонио Пьяджио, сказал, подавшись вперед и освобождаясь из поддерживающих его с обеих сторон рук:
– Я спущусь. Подайте веревку!
Слуга не двинулся с места, сделав большие глаза, а мисс Харпер воскликнула:
– Ну уж нет, совсем рассудка лишились? Не пущу. – И вцепилась в него мертвой хваткой.
Старик дернулся, разозлившись. Но грозный вид его не вязался с нахлынувшей слабостью: он пошатнулся, и Джек опять подхватил его под руку.
– Как смеешь так со мной говорить? – возмутился он тихим голосом, и Джек с компаньонкой
– Это все ваш отвратительный кофе, – не осталась в долгу мисс Харпер. – Недаром его называли когда-то «дьявольским напитком». Он вам противопоказан!
– Мне противопоказаны истеричные женщины. И я должен спуститься в погреб! Это мой долг, как хозяина дома.
Джек, слушавший их перепалку, произнес вдруг:
– Я спущусь. Я все-таки тоже Фальконе, если дело лишь в этом!
Все разом, как по сговоренному, на него посмотрели, на лице старика отобразился испуг.
– Нет-нет, ты не можешь... – возразил было он, но Джек решительно потянулся к веревке.
– Я знаю, что не должен дышать, и прекрасно задерживаю дыхание. Если что-то случится, вы просто вытянете меня... Веревка ведь именно для того, я правильно понимаю?
Мужчина с веревкой кивнул, сказав по-итальянски:
– Я и сам могу это сделать. – И Джек, догадавшись, о чем он говорит, покачал головой.
– Я справлюсь.
Итальянец снова заговорил, и мисс Харпер перевела Джеку:
– Он говорит, считайте ступени вниз: на седьмой задержите дыхание и ни в коем случае не дышите, пока не подниметесь вверх.
Джек кивнул и направился к лестнице, слуга следовал рядом, держа конец длинной веревки, обвязанной вокруг его тела. Уже у спуска он снова что-то сказал, наверное, посоветовал быть осторожней, но Джек не откликнулся, считая ступени: третья, четвертая... На седьмой он вдохнул и, не дыша, припустил вниз по ступенькам. В полутемном подвале, заставленном винными бочками, в первую очередь он увидел женские ноги, а лишь потом сиреневый край пышного платья и трупик Пеппино.
Пеппино?
Сердце парня застучало сильнее, и он, скользнув мимо песика, вздрогнул, когда что-то хрустнуло под ногами, впрочем, выяснять, что это было, времени не было: в голове поплыло от недостачи воздуха. Подхватив женщину на руки, Джек направился к лестнице...
Только бы выдержать... не вдохнуть...
На середине пролета он и вдохнул полной грудью. Свежий воздух, наполнив легкие, чуть не сбил его с ног...
– Сеньор Фальконе, скорее сюда! – звал его тот же слуга, Антонио Пьяджио.
Джек, вывалившись наружу, вынес женщину в сад и наконец посмотрел ей в лицо: Бьянка де Лука, посиневшая и неподвижная, взирала в небо невидящими глазами.
Значит, Джек не ошибся: внизу был трупик Пеппино. И пес, и хозяйка были оба мертвы!
Желанное чудо не произошло: Бьянка де Лука не открыла глаза, как бы слуги ни старались привести ее в чувства. И, пока оставалась надежда, Гаспаро Фальконе держался, не позволял себе слабость, но стоило людям опустить руки, как и он повалился назад, мисс Харпер едва успела его подхватить. Она закричала, растерянная и перепуганная, и хозяина виллы понесли в дом... Джек понимал, что мало чем сможет помочь, а потому, снова спустившись в погреб за трупиком мопса, распорядился, кое-как объясняясь на пальцах, нести его следом, а сам подхватил на руки мертвую женщину.