Парфюмер Будды
Шрифт:
Всего двое мужчин на свете были ей небезразличны.
Франсуа Ли, спасший ее, ставший единственным отцом, которого она знала.
И еще Робби Л’Этуаль, который открыл ее сердце и стал единственным любовником, которого она приняла.
Теперь, мстя за смерть одного, ей, возможно, придется убить другого.
Глава 21
Жас схватилась за край парфюмерного органа и попыталась встать. Тело ее дрожало. Комната засветилась, словно залитая светом, источаемым флаконами духов, будто
Орган снова превратился в обычный рабочий стол.
Жас осмотрела неподвижные предметы, убеждаясь, что ничто не движется, ничто не колышется и не мерцает, что все пришло в норму. Только так она могла убедиться, что снова в сознании и страшное видение закончилось.
Согласно черно-белым часам из оникса и алебастра, прошло совсем немного времени. Пять или шесть минут, не больше.
Прошло так много лет с тех пор, как она почувствовала, что знакомый мир ускользнул от нее, и она увидела себя, или некую версию себя, живую и напуганную, в каком-то ином месте и времени. Но ощущение психического припадка незабываемо. Этот же длился дольше и был более детальным, чем те, что она испытывала в детстве. В сравнении с нынешним припадком те видения были отрывочными, словно какие-то провалы.
Жас не могла позволить такому случиться. Не сейчас, когда Робби пропал и полиция снует повсюду, когда она совершенно одна. Жас сползла вниз, села на смятые бумаги и стала колотить кулаком по полу.
Когда она была моложе, галлюцинации были соблазнительными и бессвязными, и когда они заканчивались, она редко помнила детали. Но это видение она запомнила полностью. Ни один из образов не исчез и не растворился. Она видела церковь во всех подробностях, слышала людей, ощущала запахи, и все совершенно отчетливо. Жас помнила, что именно думала та грустная женщина, что именно она видела…
Подожди. У нее было имя. У ее возлюбленного тоже было имя.
У Жас никогда не было галлюцинаций про людей, имена которых она знала. Но в этом видении она видела предка Л’Этуаля.
От грубого стука в дверь ее тело содрогнулось. Она вскочила и обернулась к двери, словно за ней стоял палач.
– Кто там? – отозвалась Жас.
Это оказался один из жандармов с улицы.
Жас открыла дверь.
– Инспектор занес это и велел отдать вам.
Полицейский протянул ей тонкий блокнот в кожаном черном переплете, на обложке которого Жас увидела инициалы РЛЭ, и в груди у нее что-то екнуло. Протянув руку, чтобы забрать блокнот, она заметила, что рука дрожит.
Жас прошептала слова благодарности.
– Вы в порядке? Чем могу помочь? Может быть, позвать кого-нибудь?
– Нет, – она улыбнулась. – Я в порядке. Благодарю.
Как только он ушел, Жас снова открыла французские двери, впустила свежий воздух и села за стол. Следующие пять минут она листала дневник брата, увлекшись чтением. Она остановилась на странице,
Но вот перед ней имя, которое она не ожидала увидеть. Зачем ее брат встречался с Гриффином? Что он делает здесь, в Париже? Почему Гриффин встречался с Робби каждый день почти всю последнюю неделю?
Воспоминание об аромате захватило ее.
Она почувствовала запах Гриффина Норта еще до того, как повстречалась с ним, ей понравился его аромат до того, как она узнала его имя или услышала его голос. Он стоял позади нее на вечеринке. Мгновение она не оборачивалась, не пыталась отыскать его, просто дышала.
Позднее Жас узнала, что его одеколон был создан в тридцатых годах двадцатого века американским парфюмерным домом. Но в шестидесятых годах, еще до рождения Гриффина, его производство закончилось. Он был первым и последним мужчиной, которого она встретила с таким запахом. Когда Жас спросила, откуда у него эти духи, Гриффин признался, что нашел их в пляжном домике, который как-то летом снимали его дед и бабушка. Это был единственный предмет, забытый владельцами в ванной.
– Единственная вещь, которую я украл, – сказал он однажды.
Гриффину аромат не очень понравился, но он увлекся таинственной историей, почему в доме забыли именно эти духи. Потеряли?
Жас тоже подумала, что запах предполагал историю, но не о потере одеколона, а о его создании. Ингредиенты были такие же древние, как Библия: бергамот, лимон, мед, иланг-иланг, ветивер, циветта и мускус. Насыщенные растительные и животные аккорды, сливающиеся и создающие особый запах, который для нее навечно будет ассоциироваться с Гриффином, со временем, когда они были вместе, с удивлением и любовью. С избавлением от одиночества, а потом с гневом и печалью.
Еще долго после их разрыва она искала по блошиным рынкам, интернет-аукционам, покупая даже полупустые флаконы. У себя в спальне, в тайнике старинного шкафа, она хранила восемь флакончиков. Даже запечатанный, даже в темноте, одеколон испарялся, словно мгновения жизни. Со временем детали тускнеют.
Ни одной культуре не удалось создать духи долговечнее, чем египетские. Считалось, что их ароматы со временем только улучшались.
Стоп.
Египет?
Женщина в видении тоже думала о Египте.
Жас попыталась вспомнить, почему.
Ее возлюбленный был там убит.
Теперь боль этой странной женщины эхом отозвалась в сознании и слилась с ее собственной болью. Только возлюбленного Жас не убили, он ее покинул. Но не схоже ли это со смертью?
Как часто бывает, поначалу она восприняла отношения наивно, пока не поняла, что изнанка любви настолько груба, что даже легкое прикосновение к ней клочьями срывает кожу, заставляет тебя кровоточить, вызывая такую глубокую боль, что темнеет в глазах.