Парфюмер Будды
Шрифт:
Послышался отдаленный звук.
– Уберите свет, быстро, – прошептал Робби.
Через мгновение они погрузились в темноту.
– Что ты… – прошептала Жас.
– Ш-ш-ш! – произнес Робби.
Шаги приближались, и Жас услышала голоса.
– Может, нам уйти? – снова прошептала она.
– Поздно, – сказал ей брат.
Тихие голоса отчетливо молились. Но не по-французски и не на латыни. Жас никогда не слышала этого языка. Низкий ровный звук, одновременно мелодичный и потусторонний.
Вместе со звуком возник и запах: парафин, сера и дым.
Вдруг в кромешной
Робби подкрался к щели, Жас с Гриффином за ним.
Он припал к отверстию. Оно было достаточно большим, чтобы могла пролезть мышь. Несколько секунд Робби смотрел, потом отошел и дал поглядеть Жас.
Это были те же шесть человек, четыре женщины и двое мужчин, которых Жас и Гриффин видели раньше. Но теперь они добрались до своей цели.
Она видела, как они встали вокруг пентаграммы из свечей. Лица их были скрыты под капюшонами. Они раскачивались в ритме непонятного гимна.
Жас повернулась к брату.
– Что нам делать? – прошептала она.
– Ждать, – сказал Робби и грустно улыбнулся.
Жас никогда не отличалась терпеливостью.
Глава 44
Жас и Гриффин пробирались по сложным проходам молча. Если на пути в катакомбы время текло медленно, то на выходе стало казаться, что оно вовсе замерло. Это объяснялось тем, что в начале пути Жас так сильно хотела найти брата, что не думала о возможных трудностях, лишь о конечном результате. Теперь, несмотря на то что Робби был жив, опасности, которым он подвергался, представлялись ей ужаснее, чем можно было вообразить. И ничего не закончилось. Надо было прожить еще два дня.
– Блажь моего брата может погубить нас всех.
– Он должен был так сделать.
– Не учитывая последствий? – спросила она.
– Именно из-за последствий.
– И ты готов ему помогать.
– А ты? – спросил Гриффин.
– Кто-то хотел его убить. Разве это не важнее легенды, написанной на черепках?
– Только не для Робби.
Остаток пути они молчали, и, когда появились в саду, от полуденного солнца у Жас заболели глаза. Она споткнулась.
– После долгой темноты всегда трудно привыкнуть к свету, – сказал Гриффин, подхватив ее.
Его пальцы, обхватившие ее запястье, задержались там дольше, чем требовалось. Она не убрала руку. На минуту они замерли посреди зеленой коробки лабиринта. У Жас болела голова и пересохло горло. Мысли о Робби мешали ей дышать.
Она испугалась, когда полиция сообщила, что Робби пропал. Но благодаря тесной связи между ними Жас была уверена, что, если бы действительно случилось что-то неладное, она бы это почувствовала. Поначалу надо было лишь найти логическое решение. Теперь здравый смысл исчез.
В историях, которые она читала и пересказывала, судьба и предназначение направляли людей на путь, который человек вправе пройти или отказаться от него. В легендах, веками переходивших из уст в уста и ставших архетипами, следование по пути судьбы вопреки трудностям и опасностям всегда ведет к величию. К великой трагедии или великой победе. В этих сказках метафоры использовались
Однако были, наверное, и другие истории, утраченные, где человек сходил с выбранного пути, и не происходило ничего особенного. Жизнь просто продолжалась. Такие истории не пересказывались. Люди, их прожившие, не знали никаких драм, не получали никаких уроков, не случалось ничего ужасного или страшного.
Хорошо бы, если б ее жизнь и жизнь Робби были такими обыкновенными. Если бы Робби просто вылез из подземелья и сдался полиции, а черепки отдал бы в музей или Малахаю или просто растер бы их в пыль и продолжил создавать прелестные духи.
Малахай Сэмуэльс сидел в гостиной. Из стереосистемы доносился концерт Томасо Джованни Альбинони. Когда они вошли, он опустил книгу.
– Вы его нашли? – спросил он быстро, словно не мог дождаться ответа.
Гриффин кивнул.
– Да, он в порядке.
– Слава богу.
– Что-нибудь произошло, пока нас не было?
Малахай покачал головой.
– Несколько раз звонил телефон, больше ничего. А вы оба в порядке?
– В порядке, – Жас кивнула. – Боюсь, я не знаю, что страшнее – то, что уже случилось, или то, что будет.
– Для тебя, Жас, то, что будет, всегда гораздо страшнее, – ответил Гриффин. – Твое воображение – это самый опасный враг.
– Не надо сильно трудиться, чтобы вообразить эти угрозы, – сказала она. – Я могла бы понять Аргуса с сотнями глаз по всему телу, Цербера, стража подземного мира с его тремя огромными головами, Минотавра, кровожадное чудовище, но это…
Ей стало дурно, показалось, что пыль забила все ее поры.
– Пойду приму душ, – Жас кивнула Гриффину. – Он все расскажет, – сказала она Малахаю. – Расскажет все про моего упрямого брата и про бредовый артефакт, ради которого он готов рисковать жизнью.
Когда она уходила, то услышала, как Малахай спросил:
– Гриффин, черепки у него? Они все еще у Робби?
Глава 45
Бритоголовая азиатка в оранжевых одеждах посмотрела на дисплей мобильного телефона, узнала номер и ответила на звонок. Зрелище было нелепое: монахиня, разговаривающая по роскошному электронному устройству. Картина не имела ничего общего с простотой и смирением.
– Что происходит? – спросил человек на другом конце, даже не поприветствовав ее.
– Археолог только что был здесь. Он попросил меня о помощи.
Насколько она знала, часовня была пуста. В тот день здесь был лишь один посетитель, и он ушел десять минут тому назад, но монахиня все же вышла и спряталась в густых кустах акации, чтобы видеть всех, кто приближается.
Каждое утро, вставая с постели, и каждый вечер перед сном она медитировала, чтобы избавиться от страстей. Она не могла отстраниться от себя, если не была в согласии с собой. Удалившись от мира, она научилась глубокой медитации, и это стало настоящим подарком. Ламы сильно разочаровались бы, узнав, как она использовала медитацию, но старые приемы принадлежали истории.