Пари на отличницу

Гранд Алекса

Насвистывая узнаваемый мотивчик из «Убить Билла», Егор не спеша выбрался на улицу, подставляя ладони под накрапывавший холодный дождь и борясь с усилившимся стремлением этими самыми руками придушить Леночку. Без разрешения облокотившуюся на его авто и нетерпеливо постукивавшую узким носиком лакированного черного сапога по асфальту.

– Семенова, – преувеличенно ласково произнес блондин, засунув большие пальцы за ремень черных брюк и вопросительно изогнув бровь: – ты ненароком ничего не потеряла?

– М? – запахивая слишком легкое для

промозглой погоды пальто, не способное ни согреть, ни помешать влаге, блондинка изобразила почти искреннее недоумение, на которое Потап не повелся. И картинно выставленной ножкой в черном чулке в сетку также не впечатлился.

– Что ты совесть не находила, в принципе, я и так в курсе, – Егор не буравил девушку тяжелым взглядом, не менял тон с шутливого на серьезный, только почему-то липкий страх удушливой волной проник Леночке в кровь и железным кулаком стиснул внутренности. – Книжица. Красивая. С бежевыми бусинками. Интересная.

– Ты не посмеешь, – маска кокетки съехала моментально, обнажая смятение, испуг и злость вперемешку с боязнью открыто напасть на того, кто был априори сильнее.

– Семенова, ты же не хочешь, чтобы твои грязные секреты стали достоянием общественности? – Потапов злорадно усмехнулся, кожей впитывая растущую панику фифы и припечатал, разглаживая несуществующие складки на идеально отутюженной рубашке: – Вику не трогай.

Внятного ответа не последовало, зато Леночка продемонстрировала такой спринт на шпильках, что впору было уверовать: девушка тренируется каждые выходные до седьмого пота. Иначе, как объяснить ту грацию, с которой блондинка перепрыгивала огромные лужи в абсолютно непредназначенной для таких марафонов обуви?

Долго предаваться триумфу блондин не стал, направившись в другой пункт назначения. Чтобы душевно побеседовать с еще одним раздражителем, пока настроение соответствовало проснувшимся членовредительским порывам.

– Хороший-мальчик-Миша-Резников-который-любит-водное-поло? – пренебрежительно бросил Егор, развалившись на стуле и окидывая взглядом заставленный тарелками с борщом, тремя котлетами, пюре, салатом, булочками и двумя стаканами с компотом поднос. – Ты кушай, кушай, плавание много энергии отнимает. Как и ухаживание за чужими девушками, да?

Новенький замер, не донеся ложку до рта и исподлобья покосившись на светившегося превосходством Потапа. До смерти раздражавшего Резникова снисходительной манерой общения, белозубой голливудской ухмылкой и небрежно расстегнутой на несколько пуговиц рубашкой.

 – Вы с Викой? – невнятно проблеял Михаил, отчего-то теряясь в обществе хамоватого блондина и напрочь забывая, что можно съязвить в ответ, послать собеседника длинным маршрутом или решить возникшие разногласия при помощи кулаков. Тем более, что физическими данными Резникова природа не обделила.

– Вместе. Пять баллов за сообразительность, возьми с полки пирожок, – ложь легко слетела с губ Потапова, растекаясь тягучей истомой по телу и не вызывая никакого внутреннего дискомфорта. Вопреки

ожиданиям, называть Вику своей было… приятно и естественно.

– Извини, не знал, – сгорая от стыда и мечтая убраться как можно дальше от Потапа, Миша встал вместе с нагруженным подносом и клятвенно пообещал: – я к ней больше не подойду.

Задумчиво провожая спину так быстро сдувшегося противника, Егор остался наедине с осознанием, что никогда бы не отказался так легко от невероятной девушки, как Смирнова.

Глава 16

Вика

— Позвони мне.

— Ладно.

— Подожди, но ты же не записал мой номер!

— Знаешь что, если это судьба, то я его угадаю!

(с) к/ф «Друзья».

– Кого хороним? – услышав звук тяжелых шагов, в коридор выплыла Курочкина. Бегло изучила мое хмурое лицо, сделала выводы и приготовилась в зависимости от обстоятельств внимать, поддерживать и проклинать.

С пончиком в одной руке и с чашкой какао в другой, Милка, судя по всему, забила на диету, смирившись с перспективой появления парочки лишних килограммов в районе бедер и талии. Иронизировать по этому поводу не хотелось совершенно. Хотелось пончик, два литра кофе и в плед. Мягкий, пушистый плед, в бело-бежевую клетку с растрепавшимися нитками на углах.

– Мою любовь к людям, – буркнула я, роняя безнадежно испорченную сумку на пол и саркастично уточняя: – имевшую и без того катастрофически маленькие размеры.

– Что, с докладом не выгорело? – сочувственно поинтересовалась соседка, откусывая кусочек от политого шоколадной глазурью лакомства и вызывая у голодной меня приступ обильного слюноотделения.

– Через пять минут. На кухне. И воду в турке поставь на огонь, – хлопнув себя по лбу и поняв, что кое-что забыла, заискивающе попросила: – пожалуйста.

Метнулась в спальню, надевая растянутые, но горячо любимые серые байковые штаны и такой же джемпер. Закатала рукава, чтобы не мешали, убрала волосы в высокий хвост и отправилась чистить мозги лучшим из изобретенных способов.

Когда на душе бушевали ураганы, а личную жизнь штормило, как в девятибалльный шторм, я хваталась за остро наточенный нож. И не для того, чтобы отрезать кому-нибудь провинившемуся (или не дай бог себе) ухо, а чтобы сотворить мясо по-французски, нежнейшее куриное филе в сливочно-сметанном соусе или, на худой конец, сварганить цезарь домашнего приготовления.

– По итогу дня в активе – «отлично» у Литбермана и требование отстать от Егора. В пассиве – непригодная к дальнейшему использованию сумка, кошелек и залитые чернилами конспекты, – подробно докладывала притихшей на табуретке Миленке, шинкуя злой лук и глотая соленые слезы, катившиеся по щекам.