Пари на отличницу
Шрифт:
– Мне нужно, чтобы ты сошелся с дочкой Семенова.
– А мне нужен порш кайен, вилла на Мальдивах и миллион долларов США, – парировал Егор, картинно загибая пальцы и не тушуясь перед мрачневшим отцом. Выводя носком кроссовка знак бесконечности, блондин скрестил руки на груди и, демонстрируя завидное равнодушие, поинтересовался: – с какой радости?
– С той, что Семенов не хочет начинать перспективный проект, пока его дочка расстроена, – Николай Леонтьевич выдержал паузу, прикуривая очередную сигарету, и, выпуская несколько колец дыма, продолжил: – из-за того что мой сын с ней расстался.
–
– Егор, – гневные нотки в низком с бархатной хрипотцой голосе сигнализировали о том, что терпение Потапова-старшего на пределе, но блондин уже ничего не слышал, отталкиваясь от прохладного металла в попытке обогнуть стоявшую на пути преграду. И несказанно удивляясь от того, то эта самая преграда не только говорит, но еще и цепляется за рукав его свитера: – Егор, я прошу по-хорошему.
Слова повисли в воздухе, так же, как и пальцы Николая Леонтьевича, в то время как Потап уже прокладывал дорогу к Смирновой, нагнувшейся, чтобы завязать шнурки коротких черных ботинок, и не замечавшей прикованного к собственной скромной персоне внимания. И испуганно ойкнувшей от того, что Егор подхватил ее под мышки и закружил, заставляя облака слиться с землей в одно размытое пятно.
Насладившись звонким, словно колокольчик, смехом, блондин поставил Вику на ноги и потащил за собой, переплетая их пальцы. Кожей впитывая тепло прикосновения, Егор постепенно обретал уверенность, что обязательно выкрутится. Не может не выкрутиться, в конце концов. Потому что ради вот такой застенчивой, мягкой улыбки на губах отличницы можно не то что пренебречь просьбой отца – звезду с неба достать.
– Хочу бургер, колу и двойную картошку, – не видя застывшего в паре метров от них Веселовского, широко открывшего рот от непривычной картины и даже потершего покрасневшие глаза, Потап отодвигал перед Викой стул. Помогал ей стаскивать с плеч тяжелый рюкзак и с неподдельной радостью загружал поднос едой. Предполагая, что Смирнова наверняка уснула после ночной смены за тетрадками и вряд ли успела как следует позавтракать.
– Егорка, – фальшивое сопрано резко ударило по ушам, заставив блондина отложить гамбургер в сторону и вскинуть голову вверх, недовольно изучая мнущуюся у их столика Леночку. Пытающуюся изобразить ангела во плоти и ничем не выдать отвратительный нрав вкупе с желанием придушить соперницу. – Николай Леонтьевич поговорил с тобой о нас?
– О наследстве? Да, мы обратимся к вашему нотариусу, спасибо, – ни один мускул не дрогнул на невозмутимом лице Потапова, пока он неторопливо обмакивал картофельный ломтик в сырный соус и подвигал ближе к Вике тарелку с нежными блинчиками с вишневым джемом и творогом.
От подобной наглости Семенова опешила и, к радости Егора, молча удалилась, кипя возмущением и лелея новый план мести Смирновой. Вика же лишь тихо хмыкнула, понимающе подмигивая Потапу и без расспросов принимаясь за десерт. Тем самым избавляя парня от необходимости проливать свет на легенду, разившую фальшью за версту.
________
*[1] – пикачу –
Глава 27
Вика
Необязательно падать в воду, чтобы
почувствовать, что тонешь, правда?
(с) «19 минут», Джоди Пиколт.
– Вичка, – я подозрительно сощурилась, разминая ноющее после тяжелого подноса запястье и гадая, что такого понадобилось Милке. Раз уж она вызвалась проводить меня до бассейна, хоть сама была освобождена от занятий по плаванию с начала семестра.
По официальной версии, у Курочкиной обнаружилась аллергия на хлор, и только мы втроем, да ее знакомый лечащий врач знали, что пышечка просто-напросто стеснялась появляться в купальнике перед одногруппниками. И, несмотря на образ пофигистки, до смерти боялась, что ее засмеют.
– Ви-и-ик, – заискивающе протянула Миленка, накручивая на палец упругий волнистый локон и смешно покусывая пухлые алые губы. Запнулась на секунду, горько вздохнула и все-таки переборола себя: – а ты можешь спросить у Потапова: Веселовский еще хочет пойти со мной на свидание?
– Зацепил-таки? – Курочкина обиженно засопела, сильнее сжимая мой локоть, ну а я, справедливости ради, отметила: – нет, я бы тоже растаяла, если бы за мной бегали и гонялись столь изощренно.
– Вик, – жалобно пискнула пышечка, вынуждая меня прекратить издевательства и пообещать подруге все, о чем она попросила. Тем более, что на горизонте нарисовалась обожаемая мной Семенова. В бессменном сопровождении пираний-близняшек, покосившихся на меня так, как будто я стащила последний кусок торта у них из тарелки.
Я ждала подвоха везде. У шкафчика, в который складывала одежду. В коридоре, в душе, у самого бортика. Готовилась, что меня пихнут, заденут, спровоцируют на конфликт. Что столкнут в воду, лишь бы навлечь на мою персону гнев строгого тренера. Но ничего не происходило: девушки одна за другой ныряли, пока я, как дура, вцепилась в металлический поручень изо всех сил.
– Смирнова! Тебе особое приглашение нужно? – совсем недавно закончивший аспирантуру физрук покачивался с носков на пятки и обратно, сцепив пальцы в замок и всем своим видом демонстрируя нелюбовь к нерадивым студентам.
– Нет, Глеб Игнатьевич, – скользнула в прозрачную гладь, ощущая, что ее температура чуть ниже обычного, и погребла, надеясь миновать отработки.
И если все, что касалось легкой атлетики, я терпеть не могла, то вода была моей стихией. Где можно смыть усталость, побыть наедине с собой, принять судьбоносное решение. А еще не думать о том, какое место Егор занимает в моей жизни.
Сорок минут снова пролетели, как один миг. Пришлось выбираться из комфортной прохлады и шлепать в душ, стягивая шапочку и купальник и вешая их на угол открытой кабинки. Расслабилась, благостно жмурясь и подставляя лицо под тугие струи, и не сразу сообразила, что в глаза льется едкая ароматизированная пена, а вода из теплой стала невыносимо горячей.