Пари. Книга 2. На интерес
Шрифт:
Перед каникулами хвосты закрывают, небось. Оценки полугодовые – да! Но по иностранным промежуточные тоже ставят. А фиг ли, «языковая гимназия – лучшая в стране».
С небольшими, кро-о-охотными такими уточнениями: медали заказаны ещё с девятого. Школа для «одарённых детей» или «не менее одарённых родителей»!
Простить жирным грымзам Машкину географию не могу. Не удивлюсь, если её специально завалили на экзамене, потому что мама отказалась платить директрисе за «красный переплёт» аттестата.
Маруся в жизни
На третьей перемене в столовой ловить ровным счётом нечего – всё заполонили «средние». Договорились с Левиной и Душицкой встретиться с Машкой у библиотеки – предметно потрещать.
– Я с плитой не дружу! Могу хлеб порезать и тортик купить! – закатила глаза Ксю.
– Купить все могут! А ручками никак? – передразнивает Маруся. – Я летом у дедушки в ресторане официанткой работала, такого на кухне насмотрелась – кошмар и громкий ужас! Вроде своё, родное заведение, а такую фигню пихают! Что там в магазинном ширпотребе – боюсь представить! Давайте сами, девочки, а?! Ну пожалуйста!
– Сами – это мы с Дарьей, я так понимаю? – естественно, нам с Душицкой отдуваться. Эти две красавицы не знают, как плита включается. Про духовку вообще молчу. Не удивлюсь, если ни Ксюша, ни Маруся просто не в курсе, где сей «загадочный прибор» обитает.
– Алл, не трогай наших звёзд танцпола! Пусть украшают вечер! С тебя курица с картошкой или фирменное мясо по-французски, с меня пара тазиков лёгких салатов и яблочный штрудель. Только скажи, на сколько человек примерно? – начала успокаивать меня Душицкая. С таким бицепсом и прессом ей-то штрудели можно. В любое время суток. Мигом сгорит.
– Как легко и просто у тебя, Дуся, всё получается! Пусть эти две «принцессы-лягушки» хоть что-то сделают!
– Я прекрасно открываю шампанское! И филигранно завариваю чай! – манерно протянула Левина и перекинула ногу на ногу, натурально сцена из фильма «Основной инстинкт» на отдельно взятом пластиковом подоконнике.
– А я теперь практически профессионально разношу и собираю тарелки! Ни одного стакана не грохнула за полтора месяца! Если только пару чашек! – гордо, задыхаясь от смеха, сказала Маруся.
– Что с них, убогих, взять? Да, Даш? – теперь уже глаза закатила я, почти до затылка. – Будет вся группа: Михей с Катей, Торин – в гордом одиночестве, но при хвосте пока что, Юра, возможно, Антон. Ну и Бек, естессно. А! Ещё Машка с Эльдароном. Но эти не точно. И мы. Всем кагалом.
– Получается… двенадцать человек, – с ходу сосчитала в уме Дарья. Не зря на медаль идёт, «садись, пять!».
–
– Там плюй не плюй – усилителями вкуса с «е-добавками» полностью обеззаражено! – Машка обхватывает мою шею рукой. Больно.
– Алла, это у тебя химический пилинг такой? Или аллергия на синтетику? – подняла бровь бесцеремонная Левина.
– Не поняла сейчас! – О чём она? Блин. Ворот свитера сполз. Вот тебе и «сезон водолазок и шарфиков».
Прозвенел звонок. Вовремя. Посвящать их в подробности нашей с Деном сексуальной жизни прямо здесь и сейчас совсем не хочется:
– Повеситься пыталась, вчера на математике: до контрольной, но после интегралов. А мыло в туалет опять не завезли, представляешь? Пошли, сейчас будет попытка номер два!
Машка засуетилась, усвистела и даже не заметила. А на Дарью смотреть не хочу. Боюсь.
Бек
Новое «неновое» монументальное и хитровыдуманное здание МГТУ им. Н. Э. Баумана наводило трепет и ужас на желторотых первокурсников, у которых все прелести студенческой жизни были ещё впереди, включая бессонные ночи, синие лица и смолоду загубленную печень.
«Пятый» относился к геометричному авангардному гиганту как к «просторной квартире»: так сразу не привыкнешь, что к чему, но жить можно. «Старшаки» морально уже готовились к «сборам» и предвкушали последипломные «тазы».
Бек без скрипа сдал первый в этом году коллоквиум и успел забежать на кафедру к Лене.
Остаться в хороших отношениях оказалось непросто, но они справились. После летнего тяжёлого телефонного разговора Денис вполне сознательно оттягивал личную встречу. Он понимал, что, скорее всего, пускай формально, но бросил девушку. Причина была очевидна – Аля. В любой «непринуждённой» нерабочей беседе тема личной жизни не могла не всплыть. Врать не хотелось, а ранить Лену ещё сильнее тем более. Даже не из-за деловых отношений, помощи с заказчиками и очередными контрактами, а из-за того, что у неё сын.
Разбитое мамино сердце сразу отражается на ребёнке. Кому-кому, а Беку это было известно не понаслышке.
Бек-Назаров не помнил, как уходил отец. И самого отца давно принудительно стёр из памяти. Но состояние матери тогда врезалось, впечаталось, клеймом вошло в плоть. На физическом уровне ощущались боль и отчаянье, полнейшая пустота внутри, снаружи, везде.
Такого он никому никогда не пожелал бы. Даже шапочно знакомому пацану, чью футбольную форму ему случилось несколько раз оплатить, передать какие-то игрушки и что-то там ещё.