Пари
Шрифт:
А Лекс вполне мог сделать такую гадость. Мне назло. За все выставленные условия или демонстративно дать понять, что у него и в мыслях не было ничего такого в мой адрес, потому что ему и так есть с кем хорошо и качественно отполировать рога благоверной.
— Лекс, предупреждаю… — Беру сумку за ручку таки образом, чтобы в случае чего запустить ее в голову первому, кто подвернется под руку. — Если ты там не один, то лучше сразу вызывай скорую, пожарников, полицию и мастера по работе с гранитом, потому что…
Стараясь появиться неожиданно,
Зато сразу вижу источник запаха. Мой нос все-таки меня не подвел, потому что это действительно был цветочный аромат.
— Раз, два, три… шесть… — перевожу палец от букета к корзине, и снова букету, и коробке, и еще одной корзине. — Тринадцать. Чертова дюжина.
Но вряд ли он выбрал это число из-за своего «очаровательного» чувства юмора, намекая на мой чертовски тяжелый характер или типа того, хотя такой вариант тоже не исключен. Просто в гостиной, насколько я могу видеть, больше нет места даже для малюсенького букета. Три из тринадцати вообще стоят на полу, расставленные в таких местах, чтобы не мешать передвигаться по комнате.
Ромашки, огромный, похожий на облако букет розовой гипсофилы, пионы трех оттенков, тюльпаны, подсолнухи, орхидеи, есть даже букет калл, хотя к ним я никогда не испытывала особой нежности. Впрочем, роз на этом аттракционе невиданной щедрости, тоже нет, потому что их я просто терпеть не могу после того, как Егор задаривал меня розами, пытаясь сломить мое и без того не слишком сильное сопротивление. С тех пор розы в моей голове неразрывно связаны с тем, что, выражаясь прилично, принято называть «звездобольством».
— Ле-е-е-е-екс? — почему-то шепотом еще раз снова зову я. — Ну и как это понимать?
Подхожу ближе и замечаю стоящую в ведерке со льдом бутылку розового игристого, два изящных бокала рядом.
Так, стоп.
Кажется, самое время разуть глаза и поискать скрытую камеру.
Это точно какой-то злой розыгрыш, месть мне за отказ покориться Его Величеству.
Заглядываю в самые очевидные места — за телевизор, зеркало, две висящих на разных стенах картины. В фильмах «глазки» камер находят обычно именно там, потому что на такой высоте есть нужный обзор. Ну не стал бы он прятать ее под столом или под диваном.
Примеряюсь к книжной полке и как только начинаю заглядывать за книги, раздается характерный щелчок ключ-карты, после которого дверь коротко открывается и после непродолжительной задержки, снова закрывается. Прислушиваюсь, готовая к самому худшему — услышать отвратительные чавкающие звуки поцелуев. Ну теперь-то все понятно! Весь этот цветник не для меня, а для гостьи!
Ну, Лекс!
Снова беру сумку наизготовку, но остаюсь стоять на месте, чтобы застать их врасплох. На всякий случай, еще и статуэтку в виде луны хватаю со столика. если повезет — успею зарядить обоим, прежде чем до них дойдет, что происходит!
— Не шуми, — слышу голос Лекс и его же
Эм-м-м… колобок?
Та блондинка, конечно, сильно перебрала с косметологическими процедурами, но фигура у нее очень даже ничего. Не такая шикарная как у меня, но и на колобка не похожа. Если только эта скороспелая парочка не успела придумать особенные нежности за полтора дня курортного романа.
Шаги приближаются.
Я заношу луну, мысленно приговаривая, что любая вещь, даже легкая (по весу она как будто сделана из гипса и полая внутри), запущенная с нужным ускорением, все равно оставит приличную шишку. Или гематому — тут уж смотря как повезет.
Лекс появляется на пороге.
Швыряю статуэтку со всей обидой, на которую только способна, потому что у меня было целых несколько минут, чтобы поверить, что все это — для меня!
Одновременно с тем, как Лекс вжимает голову в плечи и луна «прилунивается» в дверной откос всего в паре сантиметров от его головы, я замечаю коробку в его руках. И пока длится короткая пауза, готова поспорить на все свои оставшиеся сумочки «Гуччи», что оттуда раздаются странные, похожие на скулеж звуки.
— И тебе очень добрый вечер, — озадаченно бормочет Лекс, не спуская глаз с сумки в моей руке.
— Где она?! — сразу перехожу к нападению, и в свою очередь тоже держу коробку под пристальным «прицелом». Сейчас она не подает никаких признаков разумной жизни. Может, мне просто показалось?
— Кто? — Лекс настороженно озирается. — Ты кого-то ждешь?
— Я-то как раз никого не жду. Алексей Эдуардович! Я пришла уставшая как собака, голодная, отдавшая свой трудовой долг несмотря на бессонную ночь и жутчайший стресс, и рассчитывала спокойно принять ванну, поужинать и выспаться, а не наблюдать как вы окучиваете очередную… инфузорию туфельку!
— Я? Окучиваю? Вик, о чем ты? Что случилось, пока меня не было?
— Я об этом! — Тыкаю в первый же попавшийся в поле зрения букет. — Точнее о той, ради кого ты так расстарался, что аж проявил чудеса фантазии!
Коробка в его руках дергается. Не сильно, но на этот раз мне точно не показалось!
— Ах ты об этой женщине. — Лекс качает головой, а потом подбородком указывает на стену напротив. — Она там.
Он что — издевается? Там просто стенка и картина, и зеркало.
Зеркало.
А в зеркало же можно увидеть свое отражение? На это он намекает? Значит, все эти цветы и правда… мне?
Я роняю сумку, и чтобы не опозориться какой-нибудь сказанной в порыве чувств ванильной ерундой, запечатываю рот обеими ладонями.
— Умеешь ты, Лисицына, весь сюрприз испортить, — ворчит Лекс, поглядывая на осколки статуэтки, щедро рассыпанные у его ног.
— Я не люблю сюрпризы, — отвечаю машинально, потому что это читая правда. Никогда их не любила. Хотя именно Лексу пару раз удавалось сделать это так, что я даже злиться не могла, что он снова нарушил мое правило: никаких сюрпризов!