Пари
Шрифт:
Я понятия не имею, что должна говорить. Точнее, я в принципе не знаю ничего о работе, которую, как оказалось, работаю уже несколько месяцев! Как Марату вообще взбрело в голову сделать такую рокировку?! Хотя, все вопросы о поступках мое почти_бывшего мужа давно пора отнести в категорию риторических.
«Сосредоточься, Вика, иначе тебя ждет феерический позор перед толпой желающих как следует его посмаковать! — подстегивает внутренний голос, и от нее беззвучной визгливости на мгновение закладывает уши.
Еще и морда у Лекса такая… довольная. Он как будто точно знает, что я об этой
— Какие-то проблемы, Виктория Николаевна? — Лекс бросает выразительный взгляд на часы.
— Я… узнала о сегодняшнем собрании только вчера вечером, — говорю ту правду, которая, как мне кажется, может сыграть мне на руку. Быстро захожу в почту с телефона и озвучиваю время, в которое пришло письмо — двадцать один сорок. — Не знаю, как остальные, а у меня есть распорядок дня, которого я придерживаюсь. В том числе, я всегда ложусь спать в десять, потому что встаю в шесть. Когда, по-вашему, я должна была готовиться к сегодняшнему собранию? Ночью? За счет своего сна?
А ведь это абсолютно логично и главное — чистая правда.
Я жду хотя бы какого-то поддерживающего бубнежа от коллег по несчастью, но они все как в рот воды набрали. Поворачиваюсь на них, вопросительно таращусь, предлагая воспользоваться шансом устроить бунт на корабле и выторговать хотя бы пару дней на подготовку, но натыкаюсь только на их перепуганные, заколоченные, как ставни старого дома лица. И еще один неутешительный штрих — все они пришли с горами толстых папок, кто-то даже ноутбук притащил, а одна девушка возраста «прямо со школьной скамьи» притащила штук пять сегрегаторов, как будто готовилась, в случае чего, сооружать из них пулеметный дзот и отстреливаться от нового злого начальника.
«Ясно_понятно». Дал же боженька союзничков.
— Мне нужно взять документы… — в последнюю минуту вспоминаю, что в том письме было сказано, что должны присутствовать начальники, их замы и помощники. Кто-то же должен был делать мою работу, пока я ни сном, ни духом. Это же не целый экономический отдел, а не какой-нибудь… «отдел по поклейке разноцветных стикеров». — Мой зам должен быть в курсе. Я буду готова в конце, когда выступят остальные.
Я не дура, кто бы там что ни думал, а главное — умею быстро схватывать на лету. Да я в школе стихи наизусть учила на перемене за пять минут до урока, и всегда получала одиннадцать балов! Чтобы заговорить Лексу зубы мне хватит хотя бы похватать по верхам. В конце концов, это же просто отчет о работе, а не экзамен с конкурсом в десять человек на место, не станет же он нарочно меня топить.
Или… станет?
— Ваш помощник? — переспрашивает Лекс, и за спиной снова раздается придушенный едкий смех. Что ж, теперь я точно знаю кое-что важное о моих коллегах — этот тот еще гадючник, и лучше сразу не рассчитывать ни на какую поддержку. — Насколько мне известно, эта должность вакантна уже несколько месяцев.
Вот же мудак!
Да у него на роже как на футбольном табло огромными красными буквами написано: «Мне все про тебя слили!» Что вообще не удивительно — на фоне грядущей «оптимизации» каждая крыса будет пытаться выслужиться, чтобы сохранить теплое местечко.
— Не хотелось бы вас торопить, Виктория Николаевна, но… — Лекс делает вальяжный приглашающий жест.
Но обвести меня своей расслабленной позой у него не получится. Я хорошо знаю этот цепкий ледяной взгляд. Видела однажды, хоть и на другой роже, но запомнила на всю жизнь. А вот в исполнении Лекса вижу впервые. Ему такая рожа вот вообще не идет, хотя вынуждена признать — роль «властного властелина» добавляет плюс миллион очков его сексуальности. Особенно в этом модном костюме и рубашке а ля Великий Гетсби.
«А-ну соберись, тряпка!» — мысленно бью себя по щекам, и моментально прихожу в чувство.
Давно со мной такого не случалось, чтобы вот так западать на мужика.
Точнее, случилось только однажды, и у того… гм-м… представителя мужского пола, была такая же энергетика, которой сейчас так же яростно фонит от Лекса. Может, в этом все дело? Просто нахлынули болезненные воспоминания о ком-то похожем, а Яновский-младший тут вообще не при чем.
Пока я лихорадочно придумываю новую достойную отмазку, у Лекса начинает звонить телефон. Он берет трубку, напряженно случает. Я мысленно скрещиваю пальцы в надежде, что у него случилось какое-то дерьмо, и теперь точно не до меня. Ну хотя бы на какое-то время.
Лекс извиняется, просит никого не расходиться и выходит в коридор.
Я обессиленно сажусь на стул, как будто пережила схватку с тигром.
— А он ничего так, — слышу женские разговоры за спиной.
— Ничего?! Да он офигенный!
— Мне бы такого мужика — уж я бы точно не упустила, как некоторые…
Камень в мой огород. Хочется огрызнуться, но я молчу. Нужно воспользоваться передышкой и сделать так, чтобы когда Лекс вернется — мучить меня ему расхотелось. Зря я все-таки одела такой яркий костюм — не получится затеряться в серой безликой массе.
— Закатайте губу, — говорит мужской голос, — у него баба есть.
В смысле — «баба есть»?
Я чуть-чуть отклоняюсь на спинку стула, чтобы не вызывать подозрений, делаю вид, что что-то клацаю в телефоне, а сама тем временем ловлю каждое слово. Для моего запасного плана Б, эта информация лишней не будет.
— У меня друг работает в «Соло» — Яновский туда ее ужинать водит.
— Да мало ли кого и куда водят холостые богатые мужики, — фыркает девушка в блузке непонятного грязно-бежевого цвета. Вот уж кто точно ни черта не знает ни о богатых мужиках, ни об их привычках. — Сегодня одна, завтра — другая.