Пари
Шрифт:
— Ладно, забудь, что я тебе сказала, — машу рукой, делая вид, что все это не имеет значения.
Тихий отворачивается к окну и до самого места назначения больше не произносит ни звука.
Никогда не думала, что скажу это, но впервые за все время, что я знаю этого типа, мне не по себе от того, что он не использует эти двадцать минут на то, чтобы филигранно смешивать меня с грязью. Ей-богу, лучше бы матерился.
«Молодец, Виктория, — занудствует мое внутреннее Я, — язык без костей — это не диагноз, а твое второе имя».
Глава сорок восьмая: Вика
Как
Если бы по какой-то причине я до сих пор не поняла, что наговорила лишнего, то после такого бегства с поля боя, уже просто не могло бы остаться никаких сомнений. Вопрос в том, стоит ли мне во всем покаяться перед Лексом или лучше держать рот на замке? Совесть подсказывает, что я должна все ему рассказать и как можно быстрее, до того, как они столкнуться с Тихим и он узнает все от него. Но здравый смысл говорит, что такое признание почти наверняка поставит крест на моих планах вернуться из Праги с кольцом на пальце.
Ладно, как любила говорить всем известная сердцеедка Скарлетт О’Харра: «Я подумаю об этом завтра». В моем случае — после того, как пройду регистрацию и найду Лекса.
Найти стойку регистрации не составляет труда. Форум проходит в одном из залов какого-то модного музея, который по случаю превратили в некое подобие выставочного центра, растянув баннеры, расставив рекламные стойки и боксы с печатной рекламной продукцией. Мне до всего этого вообще дела нет, но чтобы не выбиваться из толпы, беру наугад парочку буклетов. И дальше, следуя за вереницей людей, иду до стойки регистрации. Отмечаю, что тут вокруг полно симпатичных молодых девушек, и судя по виду — свой гардероб они составляли ровно с теми же мыслями, что и я. Учитывая количество симпатичных мужчин — то есть, их полное отсутствие в зоне видимости — Лекс для всех этих золотоискательниц будет просто самой желанной добычей. И в довершение ко всем моим поводам для волнения, этот придурок как сквозь землю провалился!
— Лисицына, — диктую фамилию по слогам.
— Лисицына?! — словно эхо громко повторяет женский голос у меня за спиной, и я в третий раз за последний час спрашиваю Вселенную, за что она надо мной так издевается. — Вика? Вика, это правда ты?! Вот так встреча!
Делать вид, что я не я, а просто фантом, просто бессмысленно, потому что этот человек узнал бы меня из тысячи, как в той старой назойливой песне. Хотя я все равно пытаюсь делать вид, что меня эта встреча и близко не приводит в такой же восторг, как и ее. Поэтому, нацепив на лицо свою дежурную вежливость, поворачиваюсь, открываю рот, чтобы выдать еще более дежурное приветствие… и не могу сказать ни слова.
Да уж. Впору и мне удивляться.
— Привет… — Запинаюсь, пытаясь отыскать в этой громадной женщине бог с размером одежды «ХL» в бесконечной степени, ту университетскую красотку, которую когда-то совершенно искренне считала своей лучшей подругой. — Нина?
Она так широко растягивает губы, что щеки буквально подпрыгивают к глазам. А те, в свою очередь, превращаются в две узких щелочки. На ней надет бордовый костюм, не из дешевых и даже стильный, но с такими габаритами абсолютно любая одежда будет похожа на чехол для самолета.
—
Отмечаю, что у нее другая фамилия, хотя это логично — прошло пять лет с нашего последнего разговора, и его точно нельзя назвать приятным.
— Слушай, ну ты просто красотка! — продолжает петь дифирамбы Нина, а я только криво улыбаюсь, надеясь, что мне не придется говорить ответную вежливость.
Я без проблем могу говорить комплименты, которые не имеют ничего общего с действительностью, но Нина — последний человек на свете, ради которого я буду так стараться. После всего, что она мне сделала, у меня ни один мускул не дрогнет сказать, что за эти четыре года она превратилась в корову.
— А что ты здесь делаешь? — Нина озирается по сторонам, как будто надеется увидеть причину.
— Я здесь на работе, — произношу еще холоднее чем раньше. Даже почти чувствую изморозь на зубах.
— В смысле — организатор? — Крохотные глаза Нины округляются, хоть это никак принципиально не меняет ни их форму, ни размер.
— Слушай, знаешь, у меня правда вообще нет времени. — Пользуюсь тем, что люди на регистрацию, ждущие своей очереди, начинают поглядывать на нас как на заклятых врагов, а девушке за стойкой регистрации все тяжелее изображать вежливое терпение.
Не дожидаясь, пока Нина что-то скажет в ответ, поворачиваюсь к ней спиной и полностью переключаю внимание на регистрацию. Даже голос нарочно повышаю, на тот случай, если Нина вздумает вставить свои пять копеек.
Но, естественно, она даже не планирует никуда исчезать — только отходит в сторонку, становясь так, чтобы я все равно видела ее присутствие, в какую бы сторону ни смотрела. И терпеливо ждет, как будто из моего поведения именно это и следует. От нее всегда было тяжело отделаться, но когда нам обеим было по двадцать, мириться с ее назойливостью было как-то морально легче. А еще тогда мне казалось, что она морально меня поддерживает и что быть все время рядом и забалтывать — это такая дружеская тактика, чтобы дать мне выговорить все наболевшее.
После того, как я узнала правду о Егоре, правда о «настоящей дружбе» Нины стала вторым по счету предательством, которое сделало мне очень больно, но и научило никогда и никому больше не открывать свое сердце. Особенно тем, кто подбирается к нему слишком близко.
— Ты уже все? — Нина, несмотря на свои габариты, довольно резко бежит за мной, когда я просто иди в противоположную от нее сторону. — Нам надо выпить по коктейлю за встречу. Тут бар через дорогу — там делают просто какой-то невероятный «Секс на пляже»!
— Не слишком ли рано для коктейлей?
— Да ну не будь ты занудой, — фыркает Нина, а когда пытается локтем направить меня в нужную ей сторону, я так резко останавливаюсь, что она едва не врезается в меня своим похожим на булку телом. — Вик, ну это же просто коктейли. Все равно вся заварушка здесь начнется только через час.
— Нина, если ты думаешь, что за пять лет у меня случился выборочный приступ амнезии, то вынуждена тебя разочаровать — это так не работает.
— Амнезии? Пять лет? — Она задумывается, как будто ей и вправду не помнит. — А, ты об этом.