Парикмахер Тюрлюпэн

Перуц Лео

Мадемуазель де Лаван слабо вскрикнула от ужаса и негодования и зажала уши руками.

– Постыдитесь! Постыдитесь, господин де ла Рош-Пишемэр! Как смеете вы здесь, в этой комнате, говорить о таких вещах?

– Тулузский танец?
– повторил, недоумевая, Тюрлюпэн.- Я прошу простить меня, но я не знаю этого танца.

– Тулузским танцем, - объяснил господин де Гюнольде, - мы называем ту приятную игру вдвоем, при которой победитель и побежденный получают одинаковое удовольствие.

– Серила!
– воскликнула в восторге

молодая девушка.- Я поздравляю вас! Вы изъяснили грубую, мерзкую и пошлую вещь самыми изящными словами, какие только можно было найти.

– Теперь я знаю, о какой вы игре говорите,- сказал Тюрлюпэн.
– Но мы ее называем токадильей. Я часто присутствую при том, как наш господин викарий играет в нее с моим олухом-слугою.

– Как?
– воскликнул господин де Гюнольде.
– Верить ли мне ушам своим? В нее играет ваш викарий, да еще на итальянский лад, с одним из ваших слуг? Это забавно.

– И лучше всего,- воскликнула девушка, трясясь от хохота, - лучше всего то, что этот добрый викарий позволяет при этом присутствовать господину де Жослэну. Вы это только представьте себе! Что может быть забавнее деревенских нравов!

Тюрлюпэн, к досаде своей, заметил, что сделался предметом увеселения для общества. Он не понимал причины этого веселья.

– Я не знаю, что вас рассмешило, - сказал он, строго взглянув на мадемуазель де Лаван.
– Я не нахожу в этом ничего смешного. Это маленькое приятное развлечение, эта токадилья, и больше ничего. А что касается вас, сударь, - обратился он к господину де ла Рош-Пишемэру, чья надменно-глумливая усмешка особенно его возмутила, - что касается вас, то, как мне отлично известно, у вас нет никаких оснований...

– Ну?
– произнес дворянин, и усмешка исчезла у него с лица.
– Я слушаю и жду. Что хотите вы мне, сударь, сказать?

– Больше ничего, - ответил Тюрлюпэн, потому что только это и ничего больше не сообщил ему герцог де Лаван.- Больше ничего. Это все, что я хотел вам сказать.

Господин де ла Рош-Пишемэр медленно приблизился, остановился перед Тюрлюпэном и стал его внимательно разглядывать. И в тот же миг Тюрлюпэну вдруг стало ясно, что в лице этого дворянина перед ним стоит его гибель, конец его похождения, смерть.

Все умолкли.

– Чем дольше я думаю, - сказал вдруг де ла Рош-Пишемэр, - тем больше убеждаюсь, что вижу вас не в первый раз. Нет, я не ошибаюсь. Мы уже встречались.

Тюрлюпэн смертельно побледнел. Страх душил его. Но он это скрыл и собрался со всеми силами, чтобы повести себя в этот миг по-дворянски.

– Я вас отлично помню, - продолжал господин де ла Рош-Пишемэр.
– Я только не знаю, где и когда это было, но вашего лица я не забыл. Вы стояли от меня в двух шагах и так таращили на меня глаза, что мне хотелось приказать своим лакеям вас отхлестать.

Тюрлюпэн выпрямился. То обстоятельство, что не зашло речи о кочане капусты, бритвах и заплатанных башмаках, опять вдохнуло в него мужество.

–

Ах, вот что, хорошо, что я это знаю,- воскликнул он.
– Вы, стало быть, хотели приказать своим лакеям отхлестать меня. Прекрасно, но вы не на таковского бы наскочили, смею вас уверить. И если бы я не должен был считаться с герцогом де Лаваном, имеющим честь быть моим хозяином...

Господин де ла Рош-Пишемэр показал движением руки, что хочет сделать одно предложение.

– Я прекрасно понимаю, что вы желаете получить удовлетворение, произнес он небрежно.
– Разрешите предложить вам вот что, сударь. В саду есть небольшая красивая площадка, усыпанная песком, вы найдете ее, если от левой боковой калитки сделаете пятьдесят шагов по прямому направлению, а затем повернете направо. Если угодно, я завтра буду ждать вас там с одним из моих друзей, едва лишь стемнеет.

– Превосходно, - ответил Тюрлюпэн, обрадованный тем, что господин де ла Рош-Пишемэр принимает его за дворянина. И в этот же миг ему припомнились слова, которые он слышал двумя днями раньше в цирюльне вдовы Сабо о дворянине из Пикардии. Они показались ему чрезвычайно подходящими при данных обстоятельствах.

– Дуэль при свете факелов, - сказал он.
– Это забавно. Он поклонился господину де ла Рош-Пишемэру. Затем он отвесил поклон присутствующим:

– Мадемуазель, благоволите смотреть на меня как на своего покорного слугу. Господа, примите уверение в моем совершенном уважении. Имею честь откланяться.

– Я запрещаю вам драться с господином де Жослэном, - крикнула молодая девушка, когда Тюрлюпэн вышел из комнаты.
– Вы оскорбили его. Вы должны перед ним извиниться...

Господин де ла Рош-Пишемэр подбросил полено в камин. Потом опять уселся перед ним.

– Мадемуазель, - ответил он,- власть ваша надо мною, слава Богу, имеет границы. Я буду драться с этим странным дворянином, это решено.

– Но я этого не желаю. Я запрещаю вам. Он остроумен, у него забавные мысли, с ним весело. Он мне нравится.

– Он вам нравится? Ну а мне он не нравится,-сказал, пожав плечами, господин де ла Рош-Пишемэр.-"Герцог де Лаван, имеющий честь быть моим хозяином!" Это, по-вашему, остроумно? Вы находите это забавным? А затем разве вы не заметили?
– от него несет луком! Это тоже не может способствовать нашему сближению.

Глава XV

Тюрлюпэн укрылся в темном углу галереи. Там стоял он, подавленный тревогою за свою жизнь, и в его смятенной душе гнев боролся с отчаянием.

– Отчего, черт возьми, дворянину этому так хочется вонзить мне в тело свою шпагу?
– спрашивал он себя в сотый раз.
– Где я, в конце концов: среди христиан или язычников? Он проткнет меня в трех или четырех местах и оставит валяться на песке. А как же религия? Этого не следовало бы позволять. Кто бы мог мне вчера это предсказать? Проклятье, ну и влип же я!