Парикмахер Тюрлюпэн

Перуц Лео

– Сударь, один еще только вопрос, - сказал капитан.

– Неустрашимый!
– закричал Тюрлюпэн.
– Это Неустрашимый! Ах, я должен на него поглядеть! Будьте здоровы, я побегу вниз. У меня нет времени. О ваших друзьях поговорим о следующий раз.

И он сбежал, оставив графа де Кай и де Ругон в глубоком недоумении по поводу перемен, которые произошли в среде его бретонских друзей.

Глава XVII

Франсуа Неустрашимый, граф де Бопюи, победитель при Лансе и Ракруа, лев Франции - Неустрашимый,

обвинявшийся в государственной измене и преступлении против особы Его Величества, принимавший участие во всех мятежах и заговорах последних лет против королевского правительства, тот, чье имя фигурировало под четырьмя статьями Мадридского трактата, которому грозила неминуемая смерть на эшафоте, если бы он попался в руки кардинала, - Неустрашимый стоял, держа в руке шелковую полумаску, на лестнице, в дорожной одежде, в какой только что сошел с коня, и мятежная знать Франции толпилась вокруг него с приветствиями.

Первые вельможи государства, носители громких имен, - оба графа де Брольи, герцоги де Люин, де Невер, де Нуармутье и де Бульон, принц д'Амбижу из рода Амбуаз, принц де Марсильяк из рода Ларошфуко; представители провинций - виконт д'Обтэр из Перонны, шевалье де Фронтенак из Шампани, господин де ла Мадлэн из Мондидье, господин де Бертовиль из Бургундии, барон де Сент-Альдегонд из Перша, - все они, приведенные в этот дом ненавистью к кардиналу, наперерыв приветствовали изгнанника, смертельного врага кардинала, славнейшего воина Франции, Неустрашимого Франсуа.

Хмель восторга охватил их. Они уверились в победоносном исходе своего предприятия, когда увидели в своей среде человека, которого боялся Ришелье как никого другого. Что приговоренный к смерти Неустрашимый дерзнул явиться в Париж, не только было для них предзнаменованием победы, но и свидетельствовало о бессилии режима, против которого они боролись всю жизнь с ненавистью, унаследованной от отцов.

Ликование их по поводу этого дерзновенного поступка выражалось в диких, экстатических возгласах:

– Неустрашимый! Это Неустрашимый! Слава герцогу де Вандому! Он прислал к нам лучшего своего представителя.

– У нас не было вождя! Теперь он есть у нас! Теперь - смело в бой!

– Исход сражения решен, прежде чем оно началось!

– Лев против крысы! Какое зрелище!

Тюрлюпэн стоял поодаль, прислонившись к перилам лестницы. Равнодушными глазами взирал он на суматоху и, только заметив посреди бесновавшихся от радости дворян своего врага, господина де ла Рош-Пишемэра, вскипел от гнева.

"Несчастный!
– думал он, - Этого новоприбывшего дворянина, у которого вид отъявленного фанфарона и драчуна, он обнимает и лобызает и вытворяет с ним Бог весть что. С ним он дружит, а меня собирается укокошить. Мне кажется, он догадался, что я не умею как следует, действовать шпагою, вот он и думает, что справиться со мною легко. Но он ошибается. Будь я турок, если не задам ему перцу".

Тюрлюпэн был теперь очень уверен в себе и полон воинственного пыла, потому что его осенила удачная мысль:

"Писец! Вот кто даст мне совет!
–

говорил он себе.- Он меня заранее снабдил ответами на все вопросы. Он знает, наверное, и всевозможные преимущества при фехтовании. От него я получу указания, как нужно мне действовать, чтобы проучить этого задирающего нос мерзавца. Экий негодяй! Он думает - иметь со мною дело не опасно. Но он ошибается. Я не один, у меня есть советчик".

Тюрлюпэн потер себе руки. Он знал, что может в любой час разыскать писца на берегу реки. И так велико было его доверие к изобретательности писца, что охотнее всего он побежал бы к нему сейчас же за советом. Но ворота были заперты, и Тюрлюпэну не приходило на ум предлога, который бы позволил ему в этот поздний час ночи ненадолго отлучиться из дворца.

Между тем ликующие дворяне, размахивая шляпами, шарфами и шпагами, повели наверх представителя Вандомского дома, в пиршественную залу. И Тюрлюпэн присоединился к ним, замыкая триумфальное шествие.

Пробки полетели в воздух, загорелись восковые свечи, все стали пить за здоровье герцога де Вандома и обоих его сыновей, В углу залы молча и сосредоточенно плясал паванну совершенно охмелевший господин Лекок-Корбэй, под музыку, внятную только ему.

Неустрашимый вполголоса рассказывал собравшимся о госпоже де Вандом:

– У герцогини замечаются большие странности, с тех пор как она живет в изгнании. Она никогда не выходит из дому, даже в церковь. Окружила себя свитою, состоящей из обезьяны, мавра, музыканта, играющего на лютне, шута и пуделя.

– А госпожа де Шаврез?
– спросил князь де Марсильяк.

– Она живет в Монсе, в пограничном городке, и горит от нетерпения свидеться со своими старыми друзьями в Париже.

– Монс! Монс! Это название мне как будто знакомо, - сказал барон де Сент-Адельгонд.
– Монс - не в этом ли городе делают игральные карты?

На другом конце стола поднялся разгоряченный вином господин де Кай и де Ругон.

– Неустрашимый!
– воскликнул он.
– Со времени Ланса и Ракруа и со времени штурма Сабр-д'Олонна всем известно, что вы заключили с дьяволом договор. Вы смеетесь? Клянусь Богом, сотворившим нас, он для пуль непроницаем. Покажите же нам чертову грамоту, которую вы прячете в рукаве. Никакой свинец не язвит его, никакая сталь не ранит, мы это видели при Сабр-д'Олонне. Он в союзе с князем тьмы. Но как вы ухитрились, черт побери, пробраться неузнанным в Париж из Фландрии через столько населенных мест и крепостей?

– Их двадцать четыре, - шепнул испуганно Тюрлюпэн своему соседу, господину де Бражелону.

– Двадцать четыре крепости между Фландрией и Парижем?
– удивился представитель дворянства Пуату.

– Двадцать четыре князя тьмы, - просветил его Тюрлюпэн.
– И я знаю, как их зовут: Люцифер, это их глава, Вельзевул, Сатана, Амрафил...

– По простейшему способу, - рассказывал Неустрашимый.
– Днем я спал в гостиницах...

– Белиал, драчливый бес, - продолжал Тюрлюпэн,-Меродахбал, Вахардинур, Асмодель, черт обжорства...