Парикмахерия
Шрифт:
Я перевёл взгляд на Светану. Та сидела на охапке сена посреди полянки со снятой, из-за жары косынкой, которой обмахивалась, с полу-распущенной и перекинутой на грудь косой. Вот так, босая, с непокрытой головой, в одной рубахе на голое тело, она совершенно не выглядела матроной, взрослой женщиной, матерью семейства. Сколько же её лет? Судя по возрасту её старшей дочери Любавы - 23-24? Бальзак в 19 веке писал, что "женщина начинает стареть в 23 года". Так что "дама бальзаковского возраста" для моего прежнего время - довольно юная особа. У нас здесь не Франция времён Империй, а куда всё проще - "Святая Русь". Сочетание ранних беременностей с их непрерывностью, с постоянными тяжёлыми полевыми и домашними работами - как правило, очень быстро истощают женский организм.
"Как правило - истощают".
Под моим взглядом Светана многозначительно улыбнулась и, вместо того, чтобы встать на ноги и взять в руки грабли, наоборот - медленно откинулась назад на локоть. Мгновение подождав, она глубоко вздохнула и запрокинула голову. От этого её старая, застиранная, и поэтому довольно тонкая, местами откровенно просвечивающая, рубаха натянулась на груди, выразительно обрисовав скрываемое. О! Так меня совращают! Взрослая замужняя женщина совращает тощего плешивого подростка. Это... интересно.
Я смотрю на окружающий мир глазами вот этого тельца. Глазами созревающего самчёнка хомосапиенса. И нормальных, обычных здешних женщин просто не замечаю. Как не запомнил крестьянок в Пердуновке. Такой подростковый эгоизм. Селективно-сексуальная оптика. Вижу только то, что хоть как-то попадает в рамки моего представления о "секс эпл". Хотя пребывание в "Святой Руси" существенно расширило эти рамки. Как-то где-то даже размыло. Но Домну, например, я, не смотря на все мои гормональные взбрыки, воспринимаю как человека, а не как женщину. По крайней мере, пока она одетая. И - слава богу. А то, не дай бог, поссоримся... Или - наоборот...
Не обнаружив явной реакции с моей стороны, Светана принялась снова меня рассматривать, добавляя в свою улыбку многообещальности и даже стервозности. Затем она, продолжая внимательно, с некоторым непонятным сомнением, разглядывать меня, демонстративно развела лежавшие вытянутыми на траве ноги. Позволила им полежать на траве в таком положении пару-тройку мгновений. И согнула в коленях. Длинный подол рубахи несколько приподнялся, приоткрыв моему взору довольно приличной формы, сухие, слегка загоревшие, щиколотки, покрытые лёгком светлым пушком. Это - на первом плане. За ними, в полутьме, создаваемой тенью подола, проглядывали неясные очертания белых ляжек и смутно темнеющее место их соединения.
Женщина несколько недоуменно-выжидательно разглядывала меня. Конечно, "крышу" у меня уже должно было "снести". Вышибить, как затычку из бутыли с забродившим вином. Только я ведь знаю, что там бродит у меня в крови. "Предупреждён - значит, вооружён". Ну, хоть как-то. А ещё я помню туеву кучу старых анекдотов. В том числе - и по данной теме. При случае - обязательно расскажу. Которые позволяют управлять потоком сознания и фокусом внимания.
– Управлять?!
– Ну хоть как-то.
В принципе, для этого годится всё что угодно, хоть таблицы Брадиса, если помнишь их на память. Католические монахи и православные старцы в подобных ситуациях гонят молитвы. Смысл тот же: вызвать душевное состояние, ассоциируемое с этой акустической последовательностью, для того, чтобы притормозить собственное нынешнее восприятие. И - инстинктивно естественное действие. Проще - "помолись господу, а то крышу снесёт".
Осмотрев меня с ног до головы и обратно ещё раз с внимательно-оценивающим видом, Светана окончательно перевела усмешку на своей физиономии в разряд "блудливой девчонке очень хочется" и, глядя мне в глаза, медленно развела и свела колени. При этом замедленном движении подол сперва чуть натянулся и приподнялся, увеличивая поле наблюдаемого, потом чуть провис между её ногами. Такое... волнительное колыхание.
Не люблю слово "волнительно" в применении к событиям или людям. А вот в рассказе экзальтанутого подростка о колыхании полузадранного дамского подола - вполне уместно. Повторив это упражнение ещё пару раз, и не добившись немедленного выражения ожидаемой реакции, Светана положила одну руку на приподнятое бедро, чуть-чутьпогладила себя, и потихоньку, манерно, прихватив ткань двумя пальчиками, потянула полотно рубахи. Линия подола рубахи медленно поползла вверх, чуть задержалась
– неторопливо съехала по бёдрам. Мудрый Каа подманивает бандерлогов. То же подчёркнуто замедленное, затянутое, интригующее, завораживающее движение. Ткань сползает с поднятых коленок, как занавес на сцене театра, как упаковка с давно и горячо ожидаемого подарка, медленно ползёт, будто живая, будто сама собой, по белой коже бёдер, и всё внимание фокусируется на этом: "а что там? А дальше? А ещё?".
– А ты чего - не знаешь?
– Знаю. Но... интригуюсь. И - завораживаюсь.
Скромница прикрыла хвостиком подола промежность и, оставив для моего лицезрения свои ножки от пяток по ягодицы включительно, ещё пару раз качнула ими. Чуть сводя колени. Уменьшая этим движением мой обзор и создавая причину для не осознаваемого, но ощущаемого волнения: "А ну как все закроется и закончиться?". Но её колени снова чуть раздвинулись. Будто приглашая: "Пока не поздно. Количество билетов ограничено".
Нет, не то - кинематически логично, эстетически неправильно. Тайна потеряна. Элемент неопределённости, пространство для фантазии. То есть, для местных это, наверное, "ну вооще!". Но когда каждый день на всю страну по всем каналам гонят пляски разных "поющих трусов"... Ах да, не пляски - песни. Это - пение? Так и запишем: "всенародная прививка от порнографии и потенции произведена песенным путём". Ну вы же знаете как делают прививку - вводят в организм ослабленный штамм болезнетворного микроба. Бледное подобие. Потом приходит настоящий, а уже... не интересно.
Тем временем, Светана, не заметив с моей стороны никаких явно выраженных поползновений, кроме всё более и более выпучиваемых глаз, перешла к откровенно доходчивому инструктированию: её ручка сначала погладила сквозь тонкую ткань низ живота, затем, перевернувшись ладонью кверху, поманила меня пальчиком. Лёжа на том самом месте. Круче - только вот так и - свистнуть в два пальца. "Свистать всех наверх!". Ну, можно и наверх.
В чём разница между мужчинами и бандерлогами? В количестве шерсти. А, ещё бандерлогов подманивает только мудрый Каа, а мы... А потом - "змея подколодная", "гадюка домашняя"... Хотя по продолжительности удушения, заглатывания и переваривания - всё-таки удавы ближе. Гадюки - это, обычно, быстрая смерть, долго мучиться не придётся.
Совершенно по-детски шмыгнув носом из-за откуда-то на такой жаре взявшихся соплей, и пробормотав что-то пейзанистическое типа: "Эта... ну... тогда конечно... раз зовут, то...", я подчинился помановению дамского пальчика и направился к призывному... ну, пункту.
В каких, всё-таки, твёрдых правилах воспитывают здешних женщин! Какие они все... богобоязненные и целомудренные! Настоящее святорусское воспитание, исконно-посконное. Никаких вольностей. Вместо того, что бы рвать на мне одежонку и лезть в штаны потными руками, Светана, убедившись, что я правильно встал на колени в правильном месте, не начала длинно и нудно рассказывать инструкцию о необходимости снятия штанов, технологии безопасного секса и гармонизации личной и мировой психических энергий, а спокойно улеглась на спинку и стала наслаждаться умиротворяющим шелестом листвы над головой. В просветах между ветвями было видно небо. Редкие бегущие по нему облака навевали ей, вероятно, сентиментальные детские воспоминания.
"Облака - белогривые лошадки.
Облака, что вы мчитесь без оглядки?
Не смотрите вы, пожалуйста, свысока,
А по небу прокатите нас, облака".
Нет уж, бывал я в этих облаках. Там мокро и холодно. И заниматься там чем-нибудь подобным... Так что пусть уж "смотрят свысока".
Я, конечно, понимаю, что в такой позиции большинство женщин в первый раз думает: "Интересно, я ему нравлюсь?", а потом, довольно скоро: "Пора, пожалуй, и потолки побелить". Но меня, как соучастника процесса, такое равнодушие несколько... раздражает. Даже - обижает. Хотя... Именно эту манеру поведения и вбивают в здешних. И церковь православная - "грех сластолюбия", и казарменные, по сути, условия жизни. С ноября по апрель - 10 человек на 20 квадратах в одном помещении. Среднестатистически. Так что: "лежи молча". "Терпи", потому что нравиться "это" не может, получать удовольствие - извращение и греховность. И "не ори - детей разбудишь". Которые, естественно, не спят.