Париж
Шрифт:
Он поклялся, что в «вуазене» ему будет очень удобно, и хотя Шарли снабдил его парой пледов, теплыми июньскими ночами канадец в них почти не нуждался.
С питанием проблем не было. Шарли накладывал себе на тарелку гораздо больше еды, чем собирался съесть и, когда никто из прислуги не видел, перекладывал лишнее в контейнер. Мари передавала ему кое-какие продукты из кладовых, и Роланд добавлял бутылку из своего винного погреба. Спрятав все это в сумку, Шарли уходил в старую конюшню якобы с целью починить что-то в автомобиле. Никто ни о чем не догадывался.
Что касается гигиены, то
Также они соорудили укрытие внутри конюшни. Вдоль одной стены шел длинный, глубокий каменный желоб для воды. Шарли и Ричард сколотили полку – нечто вроде второго дна, оставив щель, чтобы канадец мог проскользнуть внутрь. Поверх этой полки Шарли навалил жестянок с машинным маслом, трубки, гаечные ключи и всякую всячину, которой полно в любом гараже. После того как Ричард там спрячется, Шарли останется лишь заткнуть щель замасленными тряпками, и тогда никому и в голову не придет, что где-то там прячется человек.
Шарли приносил Беннетту газеты, чтобы тому было что почитать. Иногда они проводили время, играя в шахматы. Шарли почти не сомневался, что канадец через раз поддавался ему.
Роланд испытывал смешанные чувства. Они обязаны дать летчику приют, разумеется. Но все же он предпочел бы, чтобы тот спрятался где-то в другом месте. Его беспокоила не собственная безопасность и даже не безопасность Мари – он волновался за маленького Эсме. А если к ним придут полицейские в поисках летчика и сумеют найти его? Есть шанс, что они поверят истории, предложенной Шарли, будто никто о канадце не знал, но Роланд считал это маловероятным. Скорее, всю семью арестуют. И что тогда будет с его внуком?
Ему оставалось только надеяться на репутацию семейства. На второй день после возвращения Шарли он решил прогуляться в деревню. Увидев на маленькой площади фургон сельской жандармерии, он подошел поболтать с офицерами.
Они были настроены приветливо, и вскоре он узнал, что несколько дней назад был сбит вражеский бомбардировщик.
– О, – изобразил удивление Роланд. – Я ничего не слышал.
– Конечно, месье де Синь. Это случилось в двадцати километрах отсюда.
– Тогда понятно. Кто-нибудь выжил?
– Может, один или двое. Но вряд ли.
– Ну, главное, чтобы они не таскали моих зайцев.
Жандармы посмеялись шутке:
– Не беспокойтесь, месье де Синь. Если маки найдут кого-то из летчиков, то попытаются вывести его не через нашу округу, а южнее. Они переправляют их в Испанию.
– Да, я тоже слышал об этом. – Роланд пожал плечами. – Далекий путь.
Через пару минут он распрощался с ними и пошел дальше.
Пока вроде все в порядке.
Теперь он может все свое внимание посвятить Шарли и внуку.
Шарли пришел в восторг, узнав, что Луиза привезла к ним Эсме.
– Я и не знал, – объяснил он. – С Луизой мы давно не встречались, потому что
Это было чудесное время. И при этом очень странное. В трехстах километрах от замка союзники день за днем, волна за волной высаживались на захваченный плацдарм в Нормандии, для чего применялись огромные искусственные гавани.
– К началу большого наступления на наш берег перекинут не менее миллиона солдат, – сказал Шарли отцу.
Немцы яростно сопротивлялись. Их бронетанковые дивизии продолжали удерживать старинный нормандский город Кан. Все еще не желая поверить, что союзники свой главный удар нанесут не через пролив Па-де-Кале, Гитлер с большой неохотой поддался на уговоры и наконец передвинул войска оттуда в Нормандию.
– Будет огромное сражение, – предсказывал Роланд.
Тем не менее в замке все было мирно, идущая почти рядом война ничем не напоминала о себе. Конечно, это умиротворение не могло продлиться долго. Как только канадца отправят дальше, Шарли захочет вернуться в город, где его ждало много работы. Какую бы форму ни приняла битва за столицу – при условии, что наступление союзников не захлебнется и они подойдут к Парижу, – Шарли де Синь не останется в стороне.
– Получается, что я должен сказать канадцу спасибо, – заметил Роланд жене, – ведь только из-за него Шарли оказался в замке.
Каким наслаждением стали летние прогулки вместе с Шарли и его сыном! Роланда поразила мысль о том, что со времен Французской революции ни разу не собирались вместе три поколения де Синей. Дьедонне, рожденный в те кровавые дни, никогда не видел своего отца и умер до того, как на свет появился Роланд. Его собственный отец не дожил до рождения Шарли. Но наконец, почти два столетия спустя, глава семьи, его сын и его внук были вместе. Наверное, было бы еще лучше, если бы паренек был законнорожденным, но нужно быть благодарным судьбе за то, что имеешь.
Мари сфотографировала по очереди каждого из мужчин рядом с Эсме и потом всех троих перед замком. Будучи человеком старой закалки, Роланд не готов был улыбаться в объектив, но Шарли очень кстати пошутил, и Мари успела поймать камерой три веселых лица. Фотография получилась славная.
В ту неделю только один эпизод, словно маленькое темное облако на лазурном небе, вызвал у старшего де Синя минутное раздражение. Он с сыном обсуждал канадца.
– Он прекрасно говорит по-французски, – сказал отцу Шарли. – Порой он может употребить выражение, которое мне неизвестно, но самое интересное – это его акцент. Он более назальный, чем мой.
– То, что ты слышишь, – это акцент, застывший во времени, – объяснил ему Роланд. – В Квебеке говорят на французском времен Людовика Четырнадцатого. Забавный факт.
– Он рассказал, что семья его матери как раз из Квебека. Их фамилия Дессинь. – Шарли улыбнулся. – Ты не думаешь, что это искаженное «де Синь»? Я не могу, разумеется, назвать ему свою фамилию, и меня он знает только как месье Бон Ами. Однако я подумал, что между нами может существовать родство. Он говорит, что семейство его матери весьма многочисленно.