Париж

Резерфорд Эдвард

Луиза превзошла саму себя. Шмид не мог ни к чему придраться. Ничего грубого, ни намека на порочность. Ковер – черный, большая кровать – безукоризненно белая со свастикой посреди покрывала и на уголках наволочек. Все было просто, геометрично, мебель в минималистском стиле школы Баухаус. Стены украшали пейзаж с изображением австрийского леса и горы, портрет фюрера, два постера из фильма Лени Рифеншталь о Нюрнбергском съезде нацистской партии и фотография группы арийских блондинок в туристском лагере, которые весело демонстрировали соблазнительные формы спортивных

тел.

Шмид разглядывал комнату, разрываясь между восхищением и разочарованием оттого, что не сумел ни в чем уличить хозяйку борделя.

– Очень красиво, мадам, – сказал он.

Но в этот вечер Шмид был необыкновенно мил. С девушками вел себя смиренно и дружелюбно. Луизе следовало догадаться, что он что-то задумал. И действительно, перед тем, как удалиться со светловолосой девушкой, на которую пал его выбор, гестаповец очень вежливо попросил уделить ему несколько минут.

Когда они оказались в ее кабинете, он сразу приступил к делу:

– Мадам, ваше заведение не имеет себе равных в целом Париже. Вот почему сюда приходит так много высокопоставленных офицеров. И хотя недавно я получил повышение, все же, как вам хорошо известно, для младшего офицера вроде меня визит сюда является почти недоступной роскошью. – Он печально вздохнул. – Проблема в том, что, раз побывав здесь, мужчина будет хотеть вернуться сюда снова и снова.

– Как я могу вам помочь? – Она склонила голову, принимая комплимент.

– Мне неловко просить вас об этом, но признаюсь, мадам, что вы сильно облегчили бы мне жизнь, предоставив скидку.

Она напряглась и смерила его холодным взглядом. Теперь он собирается обворовать ее.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Я бы осилил две трети обычной цены. – Он помолчал. – Думаю, вы знаете, что я честно оцениваю ситуацию.

Луиза ожидала куда более нескромной просьбы. Две трети для него все равно очень дорого. Тем не менее она не хотела идти на уступку – это было против ее правил. Но, подумав, она решила, что умнее будет согласиться.

– Я буду рада пойти вам навстречу. Но это исключение, вы понимаете.

– Конечно. Благодарю вас, мадам. – Он поднялся, потом обвел комнату взглядом. – У вас прекрасный вкус. Эти картины прелестны. Возможно ли, что одна из них – ваш портрет?

– Нет, но мне часто указывают на сходство с моделью.

Он кивнул, рассмотрел небольшой пейзаж на другой стене и потом откланялся.

Беседа могла пройти гораздо неприятнее, с облегчением вздохнула Луиза.

Мари всегда любила проводить май в Париже. Она обожала наблюдать за тем, как распускаются каштаны на бульварах и авеню.

Она уже собиралась вернуться с улицы Бонапарта в замок, когда ей сообщили, что к ней пришла дама с ребенком. Имя дамы, указанное на карточке, было незнакомо Мари, но все же она попросила пригласить их в гостиную.

Вошедшей женщине было около сорока, она была очень элегантно одета. Ее сопровождал мальчик лет пяти. Мари показалось, что она уже когда-то встречалась с этой дамой, однако

ей пришлось видеть столько людей, пока она управляла «Жозефиной», что запомнить всех было выше человеческих возможностей.

Но когда она взглянула повнимательнее на мальчика, то онемела.

Луиза долго колебалась. Как ни странно, на ее решение пойти к Мари повлиял Люк, хотя она не испытывала к нему уважения.

Ей ничего не будет грозить, когда немцев изгонят из Парижа. Ее не будут судить как коллаборациониста. Вожди Сопротивления хорошо знали агента Коринну и ценили ее работу. Скорее, ей дадут медаль, думала она.

Но решающее сражение – это совсем иное дело. Возможны бомбардировки, осада, стрельба на улицах. Лучше будет увезти маленького Эсме подальше от этого. А потом, если немцы уйдут, наступит период неразберихи. Вот когда можно ждать опасности, поняла Луиза, тут Люк был прав. Обычные люди, разгоряченные битвой, сочтут излюбленный немцами бордель и его хозяйку подходящим объектом для вымещения ненависти к оккупантам и их приспешникам. Ее могут вытащить на улицу, забросать камнями… Заранее ничего нельзя знать.

Она прекрасно понимала, что время атаки союзников приближается. Решение о том, что делать с Эсме, нельзя было откладывать до бесконечности. И вероятно, паника, которую она ощутила в поведении Люка, тоже повлияла на нее.

Сначала ей хотелось бы поговорить с Шарли, но в последние дни он исчез, а если он занят в операции Сопротивления, то нельзя предсказать, когда можно ждать его возвращения.

В конце концов Луиза решила, что пора увезти Эсме к его бабушке и дедушке. От Шарли она слышала, что май старшие де Сини проводят в Париже. Тогда надо сделать это, пока они здесь, сказала себе Луиза, чтобы не пришлось ехать в долину Луары.

Она тщательно продумала все, что должна будет сказать. И теперь по ее просьбе Эсме отвели в другую комнату, где с ним побудет экономка, и она начала:

– Я вижу, что вы заметили кое-что особенное в моем сыне, мадам. Да, он очень похож на Шарли. Это потому, что Шарли – его отец. Вы не знали о нем?

– Нет.

– Шарли молчал по моей просьбе. У меня имелись на то причины, хотя, уверяю вас, они не были связаны ни с Шарли, ни с вами, мадам. Скорее совсем наоборот. Но сейчас Шарли настаивает на том, чтобы Эсме переехал в более безопасное место, и я больше не могу отрицать его правоту. Шарли сам вовлечен в опасную деятельность, как нам обеим известно, и я, в некоторой степени, тоже.

– Вот как.

Мари внимательно взглянула на гостью. Женщина в рядах бойцов Сопротивления. Она не сомневалась в том, что Луиза говорит ей правду.

– Я привезла вам документы. – Луиза подала ей метрику Эсме. – Как видите, Шарли указан в качестве отца. Как только он появится снова, он подтвердит все, что я вам сказала.

– Почему вы избегали нас? Потому что ребенок рожден вне брака?

– Вы бы заставили Шарли забрать ребенка. А он – это все, что у меня есть.

– Зачем нам это делать?