Парижская вендетта

Берри Стив

— Что за дурацкий розыгрыш? — раздраженно пробормотал Малоун. — Этот парень часом не обкурился?

— Все в порядке, — успокоил его Сэм. — Он чертовски мнителен. Такое поведение вполне в его духе. Со мной он начал общаться только после того, как убедился, что я и вправду работаю в Секретной службе. И то постоянно придумывал пароли, менял их…

Тут Малоун всерьез засомневался, стоит ли овчинка выделки. Неплохо бы проверить свои подозрения… Быстрым шагом он пересек торговый зал и, нырнув в низенький дверной

проем с забавным наставлением «Не отказывай в гостеприимстве страннику — вдруг это переодетый ангел?», выглянул в окно.

От самой церкви до магазина на расстоянии в сто футов за ними следовал длинный, как рельса, доходяга в мешковатых армейских брюках, короткой темно-синей куртке и черных ботинках. Пока они с Коллинзом рассматривали фасад магазина, «хвост» притормозил у ближайшего кафе, а теперь направился к книжному…

Напоследок Малоун решил кое-что уточнить.

— Фоддрелл знает, как ты выглядишь? — обернулся он к Сэму.

Тот кивнул.

— Я отправил ему фото.

— Свое он, полагаю, не прислал?

— Да я и не просил, — растерянно сказал молодой человек.

Малоун вспомнил о записке на зеркале любви.

— О ком говорил Фоддрелл? Кто был прав?

ГЛАВА 19

Лондон

13.25

Грэм Эшби вместе с высыпавшими из автобусов туристами неторопливо зашагал к Вестминстерскому аббатству.

В этом святилище — свидетеле тысячелетия английской истории — его всегда охватывал благоговейный, до дрожи в коленях, трепет.

Всех монархов, за исключением двух, со времен Вильгельма Завоевателя короновали именно здесь, в бывшем бенедиктинском монастыре, ныне сердце англиканской церкви и местопребывании правительства. Не нравилось ему лишь явное влияние французской архитектуры. Глупо, конечно, — на строительство этого шедевра зодчих вдохновлял Реймский собор, Амьенский, Сент-Шапель. Как метко выразился один журналист, «Вестминстер — это превосходный перевод великой французской мысли на английский».

Оплатив на входе билет, Эшби вслед за толпой направился в Уголок поэтов к мемориальным доскам и скульптурным изваяниям известных литераторов: Шекспира, Вордсворта, Мильтона и Лонгфелло. Рядом покоились Теннисон, Диккенс, Киплинг, Харди, Браунинг. Эшби скользил взглядом по памятникам и бесчисленным посетителям, пока не заметил у надгробия Чосера мужчину в клетчатом костюме, кашемировом галстуке, карамельного цвета перчатках (руки его были пусты) и прекрасных лоуферах от «Гуччи».

Мужчина с восхищением рассматривал старое пятисотлетнее каменное надгробие.

— Вам знаком художник Готфрид Кнеллер? — приблизившись к нему, спросил Эшби.

Тот пристально взглянул ему в лицо слезящимися глазами пугающего янтарного цвета.

— Пожалуй. Это великий придворный живописец восемнадцатого века. Похоронен, полагаю, в Туикнеме.

На упоминание о Туикнеме

требовалось дать правильный ответ. Кстати, интересно он придумал с ирландским акцентом.

— Говорят, Кнеллер терпеть не мог Вестминстерское аббатство. Тем не менее у восточного входа в монастырь есть его памятник.

Мужчина кивнул.

— Вот что он сказал: «Богом клянусь, в Вестминстерском аббатстве меня не похоронят. Там хоронят лишь идиотов».

Верная цитата. Значит, по телефону говорил именно он. Только голос немного другой: скорее гнусавый, чем гортанный. Да еще акцент.

— С добрым утречком, лорд Эшби, — произнес наконец с улыбкой мужчина.

— А вас мне как называть?

— Может, Готфрид? В честь великого живописца. Он, кстати, довольно точно охарактеризовал усопших, покоящихся в стенах аббатства. Тут полно идиотов.

Эшби с любопытством разглядывал лицо собеседника: крупный нос, большой толстогубый рот, короткую бородку с проседью. Больше всего притягивали внимание поблескивающие из-под кустистых бровей янтарные глаза. Точь-в-точь как у рептилии.

— Лорд Эшби, на самом деле я выгляжу иначе, поверьте. Не пытайтесь запомнить мою внешность, не тратьте время зря.

— Я всегда предпочитаю знать, с кем имею дело.

— А я предпочитаю о клиентах ничего не знать. Но вы, лорд Эшби, исключение из правил. О вас я много чего выяснил.

Играть в игры с желтоглазым дьяволом Эшби не собирался.

— Вы единственный владелец акций крупного банковского учреждения в Англии, состоятельный человек, живете припеваючи и в ус не дуете. Сама королева считает вас экспертом в области финансов.

— Вы наверняка живете не менее увлекательно.

Мужчина улыбнулся, показав щель между передними зубами.

— Что вы, милорд! Смысл моей жизни — радовать вас.

Эшби пропустил сарказм мимо ушей.

— Вы готовы помочь с делом, которое мы обсуждали?

Желтоглазый медленно двинулся в сторону скульптур, с интересом разглядывая памятники. Точь-в-точь как другие посетители.

— Только если вы займетесь доставкой.

Англичанин вынул из кармана связку ключей.

— Это от ангара. Самолет заправлен под завязку. Зарегистрирован в Бельгии на несуществующее лицо.

Готфрид забрал ключи.

— И?

От взгляда янтарных глаз Эшби вновь стало не по себе.

— Вот номер швейцарского счета и пароль. — Он протянул собеседнику полоску бумаги. — Там половина гонорара. Остальное — после.

— Срок — два дня, как вы и хотели. На Рождество. Условие в силе?

Эшби кивнул.

Желтоглазый сунул ключи и бумагу в карман.

— До чего же тогда изменится мир!

— Так и задумано.

Готфрид издал короткий смешок.

Они неторопливо зашагали в глубь собора к мемориальной доске, на которой годом смерти значился 1669-й. Желтоглазый указал рукой на стену.

— Сэр Роберт Степлтон. Знаете такого?

— Драматический поэт, — ответил Эшби. — Посвящен в рыцари Карлом Вторым.