Парижские тайны
Шрифт:
Его прыжок так быстр, удар так мгновенен, что труп старика остается на месте, в кресле...
Убийца хочет вытащить нож из мертвого тела.
И не может.
Он удваивает усилия...
Все напрасно!
Тогда он хочет оставить свой нож в теле убитого.
Ничего не выходит.
Рука убийцы вросла в рукоятку кинжала, как лезвие кинжала в труп убитого.
И тогда убийца слышит в соседней комнате звон шпор и сабель.
Ему нужно скрыться любой ценой, и он готов унести с собой труп ветхого старика,
Но не тут-то было!
Мертвое худенькое тело словно налилось свинцом.
Несмотря на могучие плечи, несмотря на отчаянные усилия, он не может даже приподнять этот безмерный груз.
Шаги за дверью звучат все громче, звон сабель о каменный пол приближается и приближается...
Ключ поворачивается в скважине. Дверь открывается...
И видение исчезает.
И тогда Сычиха взмахивает крыльями и кричит: «Это старый богач с улицы Руля!.. Твое первое дело, убийца, убийца, убийца!»
Наплывает тьма, затем багровое облако над озером крови становится вновь прозрачным, и он видит новую призрачную сцену...
Едва светает, еще клубится темный, густой туман. На откосе большой дороги лежит человек в грубой одежде торговца скотом. Развороченная земля, вырванные клочья травы говорят о том, что жертва отчаянно сопротивлялась.
У человека пять кровавых ран в груди... Он мертв, но по-прежнему свистом зовет своих собак и кричит: «На помощь! Ко мне!»
Он свистит и зовет сквозь эти зияющие раны, края которых шевелятся, как окровавленные губы. Эти пять призывов, пять стонов, одновременно вылетающих из пяти кровавых ран убитого, невыносимо слышать, так они ужасны!
И в этот миг Сычиха снова взмахивает крыльями и, передразнивая предсмертный хрип жертвы, пять раз насмешливо, пронзительно и дико хохочет как сумасшедшая: «Ха-ха, ха-ха...» И кричит: «Это торговец быками из Пуасси... Убийца, убийца, убийца!»
Подземное эхо сначала громко повторяет зловещие вопли Сычихи, но постепенно они замирают, словно уходя в глубины земли.
При последних звуках возникают две огромные собаки, черные как смоль, с горящими как уголья глазами. Они кружатся вокруг Грамотея с яростным лаем все быстрее, быстрее, быстрее, с немыслимой скоростью, подступая все ближе, готовы уже вцепиться в него, но их лай звучит, словно издалека доносимый ветром.
Постепенно эти призраки бледнеют и исчезают, как тени в багровом тумане, который по-прежнему вздымается и клубится.
Новая волна испарений встает над кровавым озером. Она похожа на зеленоватое стекло, полупрозрачное, как воды канала.
Сначала видно только дно канала, покрытое толстым слоем ила с бесчисленными личинками и червями, почти незаметными для глаза, но которые постепенно становятся все больше, вырастают как под микроскопом, обретая жуткие формы, чудовищные размеры, далекие от реальности.
Это
Над ними лениво и неторопливо течет гнилая, густая, мертвая вода, увлекая в своем тяжелом потоке бесчисленные отбросы из сточных труб большого города, всякую мерзость и трупы животных...
И вдруг Грамотей слышит тяжелый всплеск, чье-то тело упало в канал.
Волна от этого всплеска ударяет ему в лицо.
Сквозь облако воздушных пузырьков, которые поднимаются со дна к поверхности, он видит женщину: она быстро тонет, но все еще отбивается, отбивается...
И видит себя вместе с Сычихой на берегу канала Сен-Мартен: они убегают со всех ног, унося пакет с деньгами, завернутый в черную ткань,
И в то же время он присутствует при всех стадиях агонии злосчастной жертвы, которую они с Сычихой только что бросили в канал.
Но вот, дойдя почти до дна, женщина вдруг начинает всплывать, она поднимается на- поверхность и беспорядочно бьет по воде руками, как человек, не умеющий плавать, когда он пытается спастись.
А затем он слышит громкий крик.
Этот последний вопль отчаяния переходит в глухой, булькающий звук, когда жертва невольно заглатывает воду... и вновь идет ко дну.
Сычиха парит все так же неподвижно и насмешливо повторяет конвульсивный хрип утопающей, как до этого передразнивала предсмертные стоны торговца скотом.
Сквозь дьявольский зловещий хохот Сычиха изображает, как булькает вода: «Глу-глу-глу! Глу-глу-глу!»
И подземное эхо повторяет ее крики.
Погрузившись под воду второй раз, женщина задыхается и невольно делает глубокий вдох, но вместо воздуха снова глотает воду.
И тут ее голова запрокидывается, лицо вздувается и синеет, шея становится багрово-синей и вспухает, руки судорожно вытягиваются, а ноги в судорогах агонии взбаламучивают донный ил.
И тогда ее окружает черное облако грязи, в котором она вновь поднимается на поверхность.
Едва утопленница испустила последний вздох, как на нее набрасываются тысячи микроскопических паразитов — прожорливые и ужасные личинки и черви придонного ила.
Какое-то мгновение труп остается на поверхности, слегка покачиваясь на волнах, затем медленно погружается в почти горизонтальном положении ногами вниз и так между двумя слоями воды начинает сплывать по течению.
Иногда труп поворачивается вокруг своей оси, оказывается лицом к лицу с Грамотеем; в эти мгновения призрак пристально смотрит на него выпученными, остекленелыми, мутными глазами... и его фиолетовые губы шевелятся...