Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски
Шрифт:
— Все? Чудесно, послушай теперь меня. Мне не нравится многое в том, что ты рассказал. Вернее, почти все. Не нравится, что я узнаю о Соловьеве только сейчас, когда он залез ко мне в кабинет. Что он успел обработать Леонида, а ты ничего не предпринимал. Что Соловьев якобы собирает информацию о моем теневом бизнесе, болтаясь вокруг меня под видом коллекционера. ФСБ так не работает. Они бы сначала пошли по моим связям в России и Европе, по банковским счетам, и сюда они приехали бы уже с ордером. Странно, что ты сам этого не понимаешь.
Гутманис медленно перевел взгляд с мрачного Хелле на Бортновского, который постарался принять нейтрально-заинтересованный вид, и обратно.
— Что следует из сказанного?
Горелов закрылся меню в массивной кожаной папке и наставляет меня низким начальственным голосом:
— Ты опять свою говядину хочешь брать? Ты же не в Америке! И подумай о холестерине. При нашей работе холестерин — это главная опасность. Холестерин и давление. На третьем месте — ФБР. Лучше форель закажи. Жареную, с отварным картофелем и лимоном. Бутылка «Шабли» — и ты почувствуешь, как я прав.
Конечно, резидент всегда прав. Потому что у него свои лимиты представительских расходов. Он может позволить себе отвести подчиненного в ресторан и уговаривать его взять там форель и бутылку дорогого белого вина.
Горелов слегка возбужден, он предвкушает. В любом месте, от китайского ресторанчика до «Максима» — он в своей стихии. Это может показаться штампом и банальностью, но значительная часть жизни шпиона действительно связана с ресторанами. Встречи со связниками, агентами и объектами вербовки, приемы и связанные с работой под крышей посольства, торгового представительства или иного заведения деловые встречи, наконец, просто удовлетворение потребности организма в пище — этих поводов достаточно для того, чтобы считать рестораны всех категорий и направлений в любой стране мира своим вторым домом.
Вообще-то, учитывая характер моей миссии, мне должны были бы выделить связного от резидентуры, чтобы держать меня подальше от посольских и других российских государственных учреждений, да и самого не подставлять лишний раз. Тем более не должен со мной встречаться сам Горелов и, тем более, в людных местах — как правило люди его уровня установлены в качестве сотрудников разведки и могут только создать головную боль тем, с кем выходят на контакт.
Но как раз чрезвычайность ситуации и заставляет Горелова идти на прямую связь и получать информацию из первых рук. Хотя в нынешних условиях я как раз предпочел бы докладывать о своих успехах письменно или через связного, так как хвастаться особенно нечем.
Правда, Горелов сам начинает разговор. Он уже переварил мой краткий, лишенный красок рассказ о посещении офиса Гутманиса и теперь начинает с риторического вопроса:
— Значит, залез в офис? Вскрыл сейф? Тебя постоянно тянет на уголовщину. Тюрьмы мало было?
— Там я был как политический, сидел-то ведь за шпионаж. Уголовники меня уважали. Один предлагал работать на него. Серьезный мужик. Его потом повесили за торговлю, наркотиками.
— У каждого своя компания.
Горелов молодец. Задним числом он только рад побрюзжать — санкции на проникновение к Гутманису он не давал, а теперь уже все страхи позади. И можно задумчиво подводить итог:
— Получается, что Гутманис проводит совершенно чистую схему: его фирма оптом покупает места на нашем носителе; затем перепродает их компаниям связи, фармацевтическим и химическим фирмам и так далее, получает на этом прибыль.
— Это было в его бумагах в офисе?
— И в компьютере. Выпотрошили полностью. Все чисто, и черт его знает, что делать дальше.
Вино стоит в ведерке на отдельном столике, и официант, издали приглядывающий за нами, должен время ог времени наполнять бокалы. Два или три раза Горелов недовольно смотрит в его сторону, но официант занят какой-то молодой парой, показывает им бутылку,
Пригубив из бокала, Горелов удовлетворенно хмыкает и отвечает на мой вопрос:
— Что дальше, как раз ясно. Нужно искать этого твоего Ковальски и выяснять, чего ему надо. Если, конечно, часть операции проводится во Франции и он здесь. Вопрос в том, справишься ли ты с этим сам или тебе нужна поддержка.
— О поддержке рано думать. Сначала выясним, где наш противник.
Двое солидных мужчин лет сорока пяти в джинсах и свободных легких куртках, с дорогими дорожными сумками в руках вошли в безлюдный холл гостиницы «Блэкстон». Приветливо улыбнувшись Надин, они положили на стойку портье свои паспорта и вежливо объяснили ей, что приехали в Париж на неделю отдохнуть. К сожалению, выяснилось, что пригласивший их приятель неожиданно уехал по делам, и эти сутки им придется провести в гостинице. Но если бы они знали, что в парижских гостиницах столь очаровательные портье, они ни за что не стали бы договариваться ни с какими приятелями. И в следующий раз они непременно остановятся именно в «Блэкстоке», как бы друзья ни уговаривали об ином.
Еще раз улыбнувшись, общительные туристы поднялись в свой номер на двоих. Отдельных номеров они не просили — что такое одна ночь в их далеко еще не преклонном возрасте!
Войдя в номер и поставив сумки на кровать, мужчины неторопливо выкурили по сигарете и занялись делом. Один стал звонить по мобильному телефону, другой снял трубку с аппарата, стоявшего на тумбочке. Первому ответили сразу — он бросил короткое «это я», выслушал ответ, выключил телефон и сообщил: «Наблюдение за входом установлено, если он появится — дадут знать». Второму, оказалось, повезло меньше — ему вообще не ответили. Но, положив трубку, он сказал, не поворачиваясь: «В номере никого нет, можно идти».
Встав, путешественники достали из своих сумок небольшие несессеры и вышли. В коридоре они неторопливо прошли два поворота. На следующем углу один из них остановился, а другой подошел к двери с номером «12» и деликатно постучал. Не дождавшись ответа, он достал отмычку и стал аккуратно вскрывать дверь. Через несколько секунд замок щелкнул, и оба вошли в номер.
Дальше все происходило быстро. Надев тонкие перчатки, привычными движениями они просмотрели повешенные в платяном шкафу вещи. Отобрали пиджак, куртку и брюки. Пока один подпарывал подкладку куртки и закреплял там небольшой, как пуговица от пальто, радиомаяк, другой закладывал в пиджак, брюки и джинсы похожие на очень толстые короткие портновские булавки микрофоны. Еще один микрофон он заложил в куртку.
Завершив работу, они аккуратно повесили вещи на место, собрали инструменты, методично осмотрели помещение и вышли из номера Соловьева. На улице они сели в неприметный белый «рено-меган». Первый из техников достал небольшой прибор, похожий на ноутбук, раскрыл и включил его. На дисплее, изображавшем квадрат карты Парижа с рю де Парм, где расположена гостиница «Блэксток», загорелась яркая точка, — маяк, заложенный в куртку, исправно посылал сигналы. Как правило, маяки подобного типа маломощны, подают сигнал на небольшое расстояние и применяются, в основном, для определения местоположения объекта в толпе. Прибор в куртке Соловьева давал возможность следить за ним на относительно большом расстоянии, хотя питания его хватило бы только на несколько дней. Это, впрочем, техников не волновало — был бы контакт с объектом, а снабдить его новыми устройствами дело пустяковое.