Парижский шлейф
Шрифт:
Настя с любопытством и даже мстительной радостью наблюдала за тем, как новички буквально на глазах превращаются в настоящих, прожженных шлюх. Сначала они только робко жмутся по углам, затем начинают расправлять плечи и учатся «ловить» клиенток на взгляд, потом беззастенчиво предлагают себя и проповедуют теорию «стакана воды». Переспать с незнакомым человеком – так же просто, как выпить стакан воды. Ведь естественно утолять свою жажду. И сексуальная потребность организма ничем не отличается от любой другой. А уж в юном возрасте ее столько, что одной-двумя женщинами просто не обойтись. Одним словом, каждый стриптизер с завидной легкостью находит для себя оправдание и постепенно скатывается все глубже и глубже в бездну порока. Эти продажные полумужчины закрывают глаза
14
БДСМ – сексуальное доминирование с элементами садо-мазо.
Редко кто выходит из стриптиза с достоинством и сам становится со временем тренером или художественным руководителем клуба. Как успела отметить Настя, таких один-два на сотню. Большинство как-то иначе заканчивает свою жизнь.
Уборщиц в клубе стриптизеры в упор не замечали – это была низшая каста, относящаяся к разряду безмолвных, но нужных в хозяйстве, животных. При них, не стесняясь, рассказывали о ночных причудах клиенток, показывали друг другу ожоги от сигарет и свежие тонкие шрамы, больше всего сокрушаясь о том, что временно испортился товарный вид. За такие проказы, конечно, дамы платили отдельно, причем очень и очень щедро. Поэтому мало кто из «актеров эротического жанра» отказывался от странных предложений.
– Ну что, опять вчера были иголки?
Разговаривали двое, красивый чернокожий юноша и кудрявый, похожий на ангелочка, блондин. Оба сидели на краю сцены в ожидании начала репетиции и болтали ногами. Настя ползала под ними и мыла полы.
– Нет, – блондин, которому был задан вопрос, усмехнулся, – кое-что другое.
– Расскажи! – Чернокожий нетерпеливо заерзал, предвкушая пикантные подробности.
– Обойдешься, – блондин окатил коллегу презрительным взглядом.
– Слушай, эта твоя Кароль – больная, – чернокожий обиженно надул губы и картинно покрутил пальцем у виска. – Как ты ее только терпишь?
– Есть за что, – блондин пожал плечами и ухмыльнулся. – Хочешь сказать, ты не мечтаешь ее у меня отбить?
– Да пошел ты! – Негр сплюнул.
– А кто крутился, как белка, вокруг серебристого «Ситроена», который она подарила мне на прошлой неделе, и завистливо вздыхал? Держись от Кароль подальше, понял?
– Господи, – чернокожий заерзал задницей по доскам, – да сдалась мне твоя извращенка. Я к ней близко не подойду.
– Только попробуй, – «ангелочек» нежно рассмеялся, – у нас с ней любовь.
– Значит, и ты больной на голову! – заключил чернокожий.
– Ну, если ты у нас здоровый, – блондин окинул собеседника презрительным взглядом, – то тебе здесь делать нечего. Ищи другую работу. Эй, ты! – Он бросил в Настю, которая все еще терла пол, скомканным листом бумаги со сценарием своего нового номера. – Помой-ка мне заодно ботинки!
Чернокожий плебейски расхохотался вслед за предметом своей жгучей зависти.
Настя на всякий случай сделала вид, что не понимает по-французски, молча отошла от них подальше и продолжила уборку. «Действительно, – подумала она, – здоровых здесь и в помине нет. Все с инфицированной пороком душой, с извращением чувств. Моральные инвалиды, которых никогда не примет нормальное общество. Неудивительно, что и она тоже сюда попала – в этот душевно-сердечный лепрозорий».
Несмотря на пережитый в первый день шок, к Насте очень скоро вернулось первоначальное любопытство: желание смотреть, слушать, угадывать. Временами ей начинало казаться, что она знает теперь о жизни клуба – его порядках, устоях и негласных правилах – столько, что сама может с легкостью управлять подобным заведением. Ей даже хотелось этого: унижать, отыгрываться на безмозглых детях порока за то, что они родились мужчинами,
Почему-то она часто вспоминала в последнее время несчастного Тулуза Лотрека и сравнивала его судьбу с судьбами многих женщин, попавших клиентками в этот клуб. Чувственный от природы, но обиженный жестокой болезнью художник был вынужден в качестве суррогата любви питаться пороком. Лотрека не любили – он об этом знал, его деньги отдавали другому – он готов был терпеть. Без иллюзии, без сказки, пусть и продажной, ему было не выжить. Так и все эти женщины, которые приходили сюда, чтобы получить свою порцию суррогата, были обижены судьбой. Настя знала теперь многое о женах богатых людей, о любовницах известных политиков. Эти несчастные женщины со временем стали для своих мужчин не более чем атрибутами шикарной жизни: на них не обращали внимания, их не хотели, запирали в домах, словно в тюрьмах, и приставляли охрану. Известные мужчины, не задумываясь, применяли тактику «собаки на сене». И когда их женщины годы спустя получали наконец свободу за ненадобностью, они понятия не имели, что с собой делать. Кто-то сводил счеты с жизнью, кто-то пускался во все тяжкие. Последние всегда стремились купить мужчину, словно восстанавливая потерянное равновесие, потому что когда-то покупали их.
Другие дамы отдали всю жизнь работе и не успели ничего другого. Да, они добились высокой социальной позиции, заработали кучу денег, сделали себя, но им даже не с кем было поделиться радостью: ни мужа, ни детей, ни постоянного любовника – все время было не до того. Зато теперь только и оставалось, что спускать деньги на мальчиков, искать все более и более острых наслаждений: обычные человеческие отношения этим женщинам были уже не под силу. Они давно потеряли то, что называется вкусом к жизни.
Третья категория состояла из тех, кто всю жизнь ощущал себя неполноценным человеком: такие женщины не получали любви от других просто потому, что не верили, будто такое возможно. Им казалось, что честнее в их ситуации заплатить.
После месяцев жизни и работы в клубе Настя отчетливо поняла, что здесь не бывает счастливых женщин – только те, кто постоянно борется с собственной судьбой. И им кто-то должен помочь. Подсказать, как отыграться на бесчувственных тупых мужчинах за все свои несчастья. Почему-то Насте казалось, что она с легкостью сможет сделать это. Теперь на смену робости, страху и чувству собственной вины пришли совершенно новые ощущения: раздражение ничтожным миром мужчин и жажда мести.
Настя сняла крошечную комнату неподалеку от клуба и погрузилась в совершенно новое для себя занятие. Теперь, когда у нее появился пусть небольшой и неказистый, но все же собственный угол, днем, в свободное от работы время, она делала бесчисленные наброски и заметки о работе клуба. Как умела, готовила будущий проект. В ее мозгу засела странная, но уже вполне оформившаяся мысль: открыть похожий клуб для женщин в Москве. Чтобы это было место, где несчастные дамы могли бы врачевать свои разбитые в жизненных баталиях сердца: за счет молодых, здоровых и услужливых мужчин. Уж у нее-то в заведении будут такие порядки, что ни один стриптизер не посмеет пикнуть или возразить. Ни одна звезда «эротического жанра» не раскроет рот, чтобы отказаться от сделанных ему предложений. Настя понятия не имела ни когда она снова сможет появиться в Москве, ни сколько времени и сил потребуется, чтобы накопить на клуб деньги, но ее решимости не было предела. Она приготовилась ждать годами, десятилетиями, лишь бы осуществить свою задумку и восстановить, хотя бы частично, поруганную справедливость.