Парижский треугольник
Шрифт:
– Ага! Значит, виноватый найден. Вот он, подлец, сидит рядом и снова готов подписать роковой приговор.
– Не обижайся. Ладно, я устала говорить об этом. Лучше расскажи, как ты?
– Я? Прекрасно. У меня контракт с журналом, кое-какие планы в двух других издательствах и много проблем с банковским делом. Что еще? Куча приятелей и… – Он замолчал.
– Много женщин. Ты это хотел сказать?
– Да ну тебя! Ты переживаешь за Натали?
– Она серьезно к тебе относится.
– А я тут причем? У нее наверняка уже новый любовник завелся.
– И этот человек только что выслушивал мои глубокие переживания. Оскар, ты хоть знаешь,
– Ни разу не писал!
Они шли вдоль парка аттракционов. Редкие прохожие спешили упрятаться в теплые дома, по городу гулял ветер, он срывал с ветвей снег и растаскивал его по асфальту. На Мэг было надето короткое меховое пальто, предназначенное скорее для езды в автомобиле, капюшон нисколько не грел голову, и у нее уже онемели щеки и уши.
– Не рождественская погода. – Оскар поежился, кутая шею в шарф. – Давай домой пойдем, там тепло, вино есть.
– Ты завтра – в Париж? – Мэг не хотелось с ним расставаться. А дома трудно будет говорить.
– Посмотрим. Может, с вами останусь. Там-то меня никто не ждет.
Она открыла было рот, но Оскар ее оборвал:
– И не смей жалобить меня своей Натали! Мы еще с ней успеем повидаться. Впереди – праздники. Новый год еще скоро. А Рождество все-таки семейный праздник, значит, мне надо провести его с тобой и отцом. Мы же теперь…
Мэг влепила ему снежком по воротнику.
– Ладно, – он поднял руки, – обещаю больше не смеяться над вами! Гм, родители…
Рождество они провели в Вашингтоне, Оскар не полетел в Париж. Два дня не расставались, гуляли все вместе по городу, Мэг гоняла продрогших голубей на площади, Оскар с отцом снисходительно наблюдали за ней, словно два престарелых родственника. Конечно, Оскар не выполнял своего обещания, и время от времени у него вырывались двусмысленные словечки, но никто не обижался, и выходными все остались довольны.
Утром двадцать седьмого он собрался в аэропорт.
– Мэгги, я хотел тебе сказать. – Он мялся на пороге, и Грег, вышедший было провожать сына, с досадой ушел в комнату. – Я хочу дать совет. Ты не обижайся, но выход здесь очень простой. Уйди от отца на время и разберись в себе. Уезжай куда-нибудь, только пусть это будет не Париж, куда-нибудь далеко.
– В Австралии мы уже были.
– Я не шучу. Уезжай. Может быть, самое главное в твоей жизни уже случилось прошлой весной, а ты, как страус прячешь голову в песок и снова идешь по замкнутому кругу. Пока.
10
Был дивный весенний рассвет. Где-то далеко-далеко, за ореховой рощей, за виноградными полями струилась мелодия. И никто не слышал ее. А она слышала. Это была музыка тихой бургундской провинции, музыка ее детства, французская гармошка. Она наигрывала нехитрый мотив, и Мэг блаженно улыбалась прекрасной песне. Что это за композитор? Сначала вкрадчиво вступала гармошка, а за ней со сладостным всхлипом, словно возвещая о начале прекрасного бального танца, взрывались скрипки. Они так искренне звали за собой, что Мэг пожалела, что у нее нет крыльев. Теперь она поняла, что именно эта мелодия так часто звучала лейтмотивом в ее голове, когда она думала о Париже, о море, о Марселе – обо всем, что связано с любимой страной. И об Алексе.
Снова весна. Маленький домик, к северу от Лиона, где поселилась молодая американка, был окружен зелеными виноградниками, вечной свежестью и чистыми голосами птиц по утрам. Она стояла на балконе и вдыхала
Она не выполнила пожелание Оскара, не уехала далеко-далеко. Она не покидала Грега всю зиму, а ее все это время не покидали сомнения. А потом поняла, что если сейчас не уйдет и не попытается вернуть Алекса, то оставшаяся жизнь превратится в тягучую резину тоскливых дней.
После Рождества она возобновила общение с парижскими знакомыми. Все вдруг вспомнили про нее, звонили, поздравляли с прошедшей свадьбой. Натали жаловалась на нахальство Оскара, который приехал, обаял ее с новой силой и оставил в мучительной неизвестности, возвратившись в университет. Он звонил Мэг из Англии, говорил, что имел «сенсационный» разговор с Алексом на тему ее свадьбы, но по телефону рассказывать ничего не стал, пообещав приехать лично, после чего, как всегда, пропал на два месяца.
С Грегом они за это время чуть отдалились друг от друга, он стал немного спокойней. Страсть, как ей и положено по своей природе, уступила место другим чувствам. У нее – нежности и глубокой благодарности, у Грега – всепрощающей любви.
Едва начался март, Мэг с неистовой силой потянуло в Париж. Поэтому, когда позвонила Натали, рыдая и осыпая проклятиями Оскара, и позвала Мэг к себе, она с радостью согласилась приехать. Повод был найден. Грег сначала сказал, что поедет тоже, но она умоляла его отпустить ее одну. В его глазах появилась привычная безысходность, и он согласился.
Интересно, как там ее домик? Соседка, нанятая присматривать за ним, исправно пересылала корреспонденцию и счета, но писем ей никто не писал.
Чтобы не наводить шум, она решила спрятаться и поселилась в глубине страны, в бургундской провинции. Затаилась, словно великий стратег перед решающей битвой, и только Натали знала, что она снова во Франции.
В начале апреля приехал Оскар. Он как-то тихо появился, никому ничего не сказав, и три дня жил в своем особняке, даже не показываясь на улицу. Мэг узнала об этом от мужа. Она созвонилась и договорилась встретиться с Оскаром. Узнав об этом, Натали расплакалась. Ее история была банальна и напоминала истории тысяч француженок, которых угораздило влюбиться в человека не из своей среды. Оказывается, этот плут вел двойную игру. Оскар стал встречался с какой-то англичанкой именитого рода, и умудрился уже познакомиться с ее родителями и намекнуть на скорую помолвку. Какой бес ужалил его сделать этот шаг, оставалось загадкой.
Натали, конечно, не заходила в своих планах столь далеко, как англичанка, ибо понимала, что заставить Оскара жениться – это просто убить его. Она готова была принимать любимого мужчину таким, какой он есть, но подобное развитие событий было просто недопустимо. Мэг пообещала ей все выяснить при встрече.
Маленькое кафе на окраине Лиона по самую крышу заливали солнечные блики. Стояло прекрасное апрельское утро. У Мэг теперь появилась новая причуда: вставать в шесть, потом прогуливаться по полям и после завтрака выбираться в город.