Парк 300
Шрифт:
– Не расстраивайся. Я постараюсь сделать так, чтобы твоя надежда прожила как можно дольше. Всё потому что я знаю, на что ты надеешься, во что веришь, к чему стремишься. Но это потом. Значит, Парк тебе не понравился?
– Мягко сказано. Я ненавижу это место. Воняет, кругом одни уроды, похотливые и мерзкие. Те, у которых ещё болтается что-то между ног, так и норовят тебя отыметь где-нибудь за углом, им не важно, что пару часов назад там мог умирать человек. Женские особи таращатся прямо в лицо, выведывая, что ты за птица. Наверно, мечтают выдрать волосы, если они лучше, чем у них, разорвать на части. Все они противны мне.
– Зачем же ты пошла на такой риск? Всё ради этого Норо? Разумеется, я знаю. Ило следил за тобой довольно долгое время, так что мотивы твоего появления в городе мне известны. Но что такого мог натворить Норо?
– Он работал с моим отцом. Был его коллегой, то есть я хочу сказать, что не руководил, они были равны. Отец академик, ученый, он долгие годы трудился в НИИ "Нигма", с самого его появления. Можно сказать, что Лурье нуждался в отце и Норо больше, чем они в нём. Понимаете, папа был у верхушки этой долбаной нигмы, и, конечно, я признаю, что наша семья жила в достатке, ни в чём не нуждалась и была благодарна институту. Я никогда не интересовалась наукой, поэтому получила лучшее образование в сфере рекламы и бизнеса. Занялась PR-ом, думала, построю карьеру. Но помню день, в который случились необратимые перемены. Отца не было слишком долго. И ночью пришли какие-то люди из НИИ, сообщив о несчастном случае, произошедшем во время очередного эксперимента. Отец погиб, а Норо получил незначительные травмы. Не буду говорить, каким ударом эта новость стала для меня и матери. В день похорон я зашла в кабинет отца. Там всё лежало так, будто он вышел только что и скоро вернётся. Я плакала, когда сидела на его стуле, рассматривала его личные вещи. Случайно открыла ящик и обнаружила там электронный диктофон. Включила. Это был голосовой дневник. Помню, я была счастлива, что снова смогу слышать голос отца, пусть и в записи. Я слушала дневник каждый день, много часов подряд. Редко что понимала, но это было не важно. Примерно через недели две я добралась до последней записи. В ней отец говорил о некотором эксперименте, разработанном лично им, результаты которого могут перевернуть смысл иагизации, сделать прорыв в лечении болезней и всё в этом духе. Ещё он говорил о Норо. О том, что он уговаривал отца попробовать немедленно, но папа возражал. Эксперименту нужна подготовка, говорил отец. Нельзя проводить его, не будучи уверенным в результатах. Норо отказывался понимать это. Всей сути я не знаю, но смысл эксперимента был в генетической модернизации не только для мутации, но и для внедрения каких-то новых, революционных генов искусственного производства, которые должны чего-то там поменять в структуре ДНК и всё такое. Для подобного опыта требовалось два человека, один участвовал непосредственно во внедрении, другой следил за приборами. Я не знаю подробностей, но, по словам отца, записанным на его диктофон, опыт состоял из нескольких стадий. Отец следил за биохимическими результатами, а Норо отвечал за приборы. Произошла перегрузка, взрыв и отец погиб. Норо судили по статье "халатность на рабочем месте" и, несмотря на все просьбы Лурье, отправили в Парк 300. Я поклялась себе найти его и разузнать, что случилось в тот день, почему произошёл взрыв. В конце концов, он последний, кто видел отца в живых. Знаю, что он относится к "сливкам" местного общества. Потому его так сложно достать. Но у меня получится, должно получиться.
– А что, если Норо невиновен? Что, если взрыв был случайностью?
– Тогда он мне расскажет это сам, под дулом пистолета. В любом случае, мне нужно его найти.
– Что с экспериментом? Его всё-таки проделали?
– Точно не знаю, но похоже Лурье так тогда обосрался, что решил не испытывать судьбу, а идти намеченным курсом - штамповать иагизированных.
– Зачем тебе понадобилась иагизация? Пробралась бы в город человеком.
– Я совершила преступление, прокравшись сюда. Считайте, что моя иагизация - это перестраховка на худой случай. Мне вкололи бы анималоид какой-нибудь свиньи и хрюкала бы я где-нибудь в цеху. Не-е-е-т, такой расклад меня не впечатляет. Потому я решила помочь себе сама. Понимаете?
– Не совсем, если честно. Но логика мне ясна. Профессор Ковальсон сделал свою работу прекрасно, из вас получилась хорошая пантерка, - Ассаи слегка улыбнулся уголками губ.
– Вы его знаете?! Откуда?
– Долгое время Альберт Ковальсон сотрудничал с нами, но, разумеется, тайно.
– А сейчас что?
– А сейчас он мёртв. К глубокому моему сожалению. Его убили. В "Нигме" кому-то стало известно, что Ковальсон сотрудничает с нами уже несколько лет. Довольно
– Чёрт, - тихо прошептала Алла и уставилась на свои ладони - признак задумчивой растерянности. Неловкая пауза затянулась. Ассаи прервал её решительными движениями. Он скинул рясу, набросил поверх футболки зеленый пуховик и, бренча ключами, позвал Аллу:
– Хватит сидеть взаперти. Надень обувь и выходи на улицу. Ещё час солнышко будет согревать эту убогую землю, так не будем терять время. Считай, что устраиваю тебе экскурсию.
Ассаи сидел за рулём старого "Опель Аскона", когда Алла вышла на свет. Рядом с водителем надевал солнцезащитные очки Крамир.
– Садись назад, - крикнул Ассаи, - Крамир будет нас сопровождать на всякий случай.
– О многом мы не успели переговорить в моём кабинете, но верю, что наверстаем упущенное по ходу экскурсии. Крамира не стесняйся, он моё доверенное лицо, хоть многим и не нравится, - продолжал Ассаи, виртуозно орудуя рулём и рычагом коробки передач, - я с раннего детства люблю водить. Помню, еще отец мне доверял свой "Форд Фокус", на котором я рассекал в районе. Не боялся никого: полиция, местные бандиты - на всех мне было плевать. Куда ушли те годы, уже и не задумываюсь, но они были, и, слава Богу.
– Перуну?
– язвительно заметила Алла. Ассаи и Крамир усмехнулись одновременно.
– Нет, дочка, не ему одному, - спокойно ответил предводитель.
– Перун - это наш публичный друг. Мы занимаемся другими вещами, - оживился Крамир.
– Куда мы едем?
– Покажем тебе основные места. Ты должна хоть немного ориентироваться в городе. Но сначала скажи, кто помог тебе проникнуть в Парк? Просто пойми, эти люди могут быть опасны для нашей организации.
– Не скажу. Не беспокойтесь, они безвредны. И точка. Никого другого впутывать в эту и так пакостную историю не хочу.
– И то верно, - согласился Ассаи и продолжил, - сейчас мы колесим в районе Анималов, его еще называют Сектор. Как видишь сплошные развалины, иногда встречаются уцелевшие здания. Комитет считает, что здесь нет водопровода, электричества, в общем жизни нормальной, ну, разумеется, сравнительно с остальным городом. Однако это чушь. Всё здесь имеется, в том числе и огороды, на которых растут вкуснейшие фрукты и овощи. К тому же в Секторе базируются две крупнейшие организации, которые совместно борются за независимость и признание, - в этот момент "Опель" с визгом вошёл в очередной поворот и чудом не угодил в упавший когда-то столб, - вот чёрт, его здесь раньше не было. Хм, о чём я? А-а. Так вот к одному такому "воинствующему блоку", как нас обозвали за периметром, с некоторых пор ты и принадлежишь. "Последователи Перуна", да. Под этим именем нас знают во всём мире. Шороху мы навели, будь здоров, но что поделать, по-другому обратить внимание на себя сложно.
– И для этого обязательно убивать людей?!
– возмутилась Алла.
– Ты говоришь о терактах? Знаешь ли, почти треть терактов, которые мы взяли на себя, совершал кто-то другой. Да, я понимал, на что иду и веду своих соратников, однако деваться некуда. СМИ заговорили о "перунцах", а меня объявили чуть ли не вторым Бен Ладеном. Помнишь такого? За ним охотились все спецразведки мира, и, в конце концов, вроде как убили. Но тоже не факт, журналистам верить нельзя.
– Зачем вам внимание?
– Считай, мы громоотвод. Или проводник, не знаю, как лучше сказать, - Ассаи часто повышал голос, стараясь перекричать шум двигателя, - просто мы хотим обратить внимание мировой общественности на некоторые вещи.
– Вы говорите о Парке? Почему же просто не снять видео и не выложить в глобальную сеть?
– Что ты, девочка моя, - снова усмехнулся Ассаи, - интернет давным-давно контролируется. Это не лучший вариант.
– Тогда что?
– Это потом. Скажу тебе о наших друзьях в секторе. Они уже не совсем люди, живут в подвальных помещениях, практически не появляются на улице при свете солнца. Это анималы, люди, переставшие принимать триутолан. Некоторые не колют его уже на протяжении семи-восьми лет.