Парк 300

Мэй Род

– Как я могу..., - не узнав своего голоса, пробормотал Рустам, но указательный палец Лады коснулся его губ.

– Т-с-с-с, слишком громко. Сегодня я хочу говорить с тобой на совершенно другом языке, мальчик мой.

Тёплая беседа

.

"Вольксваген" Германа Прилуцкого въехал в маленький городишко, который встретил молодого офицера песнями и плясками. Местные жители отмечали день города, поэтому многие улицы были перекрыты полицией, а на площадях и набережной гулял уже подвыпивший народ. Началась вторая половина дня, солнце лениво припекало мостовую, в воздухе настоялся приторный аромат сирени. Герман нашел нужный двухэтажный дом, выстроенный из красного кирпича.

Небольшой дворик был заботливо облагорожен садовой утварью, железный, высокий, сделанный из прутьев, забор не скрывал эту разноцветную прелесть декоративных клумб и гномиков, ярких и почти что живых. Они встречали своими весёлыми мордашками каждого, кто входил на двор. Залаяла собака, хрипло и по-весеннему лениво. Герман осмотрелся, но присутствия запрещенного животного не обнаружил, зато разглядел динамики на деревьях, откуда гремел собачий лай. Наконец шум затих, и на крыльцо вышла уже не молодая, но всё-ещё интересная женщина лет шестидесяти с надетым испачканным фартуком и квадратными очками в чёрной пластмассовой оправе. Волосы были убраны в пучок, и на шее поблескивал серебряный крестик.

– День добрый, а вам кого?
– поинтересовалась женщина.

– Вы Елена Андо, вдова Михаила Андо?
– Герман решил перейти сразу к делу. Ему не нравились долгие подходы и обработка собеседника, поэтому судьба дипломата, подобно отцовской, ему точно не угрожала.

– Да, вы не ошиблись, молодой человек. Но, представьтесь, пожалуйста!

– Герман Прилуцкий, специальный сотрудник Вооруженных Сил Объединенной Федерации, - Герман показал служебное удостоверение, и вдова Андо сразу смягчилась, немного занервничав.

– Проходите в дом, не стесняйте себя. Всё по-простому, не обессудьте. Предупредили б хоть что ли. Я бы приготовила чего, - Елена засуетилась вокруг незваного гостя. Они вошли в дом, в гостиную, устроенную на старый манер: простенький ковёр на полу, несколько картин на стенах, небольшой круглый стол в середине просторной комнаты и несколько диванов, поставленных так, чтобы общение приносило одно удовольствие. Герман уселся на один такой темно-коричневый диван. Хозяйка дома скрылась на кухне, затем появилась с подносом, на котором блестел белый заварочный чайник, чашки и лежало ароматное печенье, по всей видимости, только из печи.

– Вот только печеньице испекла, как вовремя, как раз перед вашим приходом. Скромно, но вы не отказывайтесь, мой покойный муж обожал его, с черничным вареньем, да и девочкам нравилось.

– Девочкам?
– мгновенно подхватил Герман.

– Да, а почему вы так удивлены?
– Елена Андо присела напротив Геры и стала разливать чай по чашкам.

– Сколько у вас детей?

– Двое. Две милые девчушки. Уже взрослые, но, бывало, меня навещали. Конечно, я понимаю, у каждой заботы, работа, семья, некогда приехать в гости к маме, но я их давно не осуждаю, сама такой была, понимаю, - Елена сделала осторожный глоток горячего чая.

– Почему две? Во всех документах сказано, что у вас одна единственная дочь, Алла Андо. Откуда вторая?
– Герман понимал, что поступает не слишком тактично, обходя разговоры о прошлом, но сейчас его время было ограничено, каждая минута промедления злила высшие органы государственной власти, а это означало, что элитный пост, занимаемый Германом, медленно уходил у него из-под ног.

– Всё правильно, - радостно кивнула вдова Андо, - Аллочка - это наша родная доченька, а вот Свету мы удочерили с Михаилом. Это ещё до Комитета ведь было. Мы с мужем думали, что детей иметь не сможем и взяли из детского дома Светика, а потом она выросла, стала взрослой, совершеннолетней, вышла замуж, ей наша фамилия была не нужна, поэтому по документам она уже не являлась нашей дочкой. А все старые бумаги были уничтожены за ненадобностью. Михаил всё это уладил без труда, всё же он занимал высокий пост на госслужбе.

– Под какой фамилией она живёт теперь? И где? Есть фото?

– Вот где точно, сказать не могу, да и фамилию её новую никогда запомнить не могла. Надо в картотеке моей глянуть. Обождите тут, я быстро, - женщина поднялась с дивана и ушла на второй этаж. Герман машинально выпил весь чай, обдумывая что-то своё. Приятной короткой мелодией пропел мобильный телефон. "Если можешь, включи ТВ". Авторство смс принадлежало Кингу. Герман подошёл к жидкокристаллическому крупному экрану на стене, включил монитор. Яркая картинка запрыгала, как ненормальная. Потом грохот, будто взрыв, ещё один. Заговорил грубый и немного картавый мужской голос за кадром: "Волнения, терзавшие ближний восток несколько последних месяцев, переросли в крупномасштабные боевые действия. Проамериканский Ирак открыто объявил войну своему географическому соседу Ирану. Причиной послужила серия взрывов, прогремевшая этой ночью в Багдаде. Неизвестный отправитель прислал

в правительство Ирака запись, на котором все взрывы сняты на видео с безопасного для аппаратуры расстояния. Политологи мира расценили такой шаг, как чью-то провокацию, но на заданный вопрос Ирану в причастности его боевиков к терактам, Тегеран ответил тишиной. И так напряженные отношения накалились до предела, и сегодня, второго мая две тысячи двадцать четвёртого года, весь мусульманский мир вздрогнул. Ирак начал бомбардировки территории Ирана этой ночью, сейчас же все информационные агентства сообщают, что армия, мобилизованная меньше чем за 24 часа, движется в сторону границ Ирана. Пакистанский лидер заявил, что поддержит Иран, несмотря ни на что. Война принимает серьёзный оборот. По не подтверждённым данным стало известно, цитата ИА "Рейтер": "Ходят будоражащие слухи о возможном вмешательстве в военный конфликт Северной и Южной Корей, Китая и Японии. В таком случае можно без купюр начинать разговор о Третьей Мировой войне", - конец цитаты. Пока слова "Рейтер", приведенные многими западными и отечественными каналами, не больше, чем выдумка, но император Японии выступил с гневной речью на государственном японском телевиденье в прямом эфире. В ней император осуждал действия Ирана, говорил о "грязной битве" и многократно намекнул, что действия японской стороны в противном для мирового сообщества случае будут приняты мгновенно и беспрекословно. Лидер КНР остался нем, его совету последовали в Южной и Северной Корее. За дальнейшим развитием событий будут следить наши спецкоры, информируя вас каждые два часа".

– Нашла, нашла! Не зря ж я храню всю важную информацию в своём ноутбуке, - Елена Андо бойко спускалась вниз, - фамилия её мужа немецкая, жутко сложная, оттого я её всегда и забываю. Нордфильштейн. Рауш Нордфильштейн, точно. А фотографий не осталось. Ни одной. Странно даже. Так то. А вы чай выпили уж весь? Подлить? Как вам печенье, попробовали? Не стесняйтесь, - женщина поправила очки на переносице, которые каждый раз так и норовили упасть, когда хозяйка наклонялась наполнить пустые чашки ароматным напитком.

– Благодарю, всё очень вкусно, - Герман выключил монитор, - вы не могли бы проехать со мной?

– Ух, с вами? В столицу что ли? А зачем? Ой, то есть я не препятствую, если надо, то конечно, но сегодня праздник на улице, а вечером ещё красочней будет, салют. А так ехать почти три сотни километров, надо это вам? Тем более смеркается. Оставайтесь, постелю вам в комнате для гостей. Имеется такая, да, - Елена игриво улыбнулась, - Михаил очень любил, когда к нам приходили его друзья. Разные, не важно какого чина или возраста. Помню Сноровского, такой галантный, вежливый мужчина. Они с Михаилом работали вместе, дружили даже. Потом Слава Поручик был, помню, Саша Заяц, Валид. Это всё его приятели из Научного Института. Приятное время было, что и говорить. Так вы останетесь?

– Не могу, - Герман невольно ловил себя на мысли, что хочет остаться и разговаривать с этой одинокой, но доброй женщиной. Она напоминала ему собственную мать, за долгое время в Прилуцком ёкнуло что-то человеческое.

– Получается, мне собираться надо бы?
– с мольбой в голосе спросила женщина.

– Не знаю, нет, наверно, не стоит. Может, в другой раз. Так вы говорите, девочки дружили?
– Герман уселся обратно на кресло и с хрустом заглотил черничную выпечку. Елена снова засияла. И как на таком уже не молодом лице эмоции могли меняться с такой частотой и ясностью? Этому Герман удивлялся и, в глубине тёмной, охваченной словно коррозией, души, восхищался. Пока Гера слушал рассказ хозяйки и уплетал печенье, в нём ожесточенно бились две личности, а может и три. Война Ирака и Ирана казалась по сравнению с этой битвой глупой шуткой. В груди человека велись не шуточные боевые действия, результатом которых могла стать всепоглощающая корыстолюбивая звериная темнота или всё-таки более-менее гуманная сущность получеловека.

– В самом начале да, дружили, когда были малы и делили только игрушки. Но сами понимаете, Света была старше и намного. Общего у них было, мягко говоря, не слишком много. Да и не похожи совсем друг на друга они были. Света росла бледной, слабой. Алла наоборот, смуглой и бойкой девчонкой. Что сказать, их пути рано разошлись. Но у Светочки светлый ум. Её интересовали науки и языки. Я же ведь преподавала раньше в государственном университете на кафедре немецкого языка. Вот и учила Свету. Она знает язык практически досконально, можете мне поверить. Простите за вопрос, но прошло вот уж больше часа, а я ещё не осмелилась спросить вас о цели вашего прибытия, интерес к дочери, он чем-то вызван?
– Елена Андо закусила нижнюю губу так, словно ожидала шквал критики и бранных слов в свой адрес, однако Герман ответил просто и спокойно, хоть и знал, что по закону задавать вопросы государственному лицу категорически запрещено.