Парк 300

Мэй Род

– Ваша дочь проникла на запретную территорию. Моя задача найти её и представить перед судом, - выпалил Герман на одном дыхании. Его не сильно заботила реакция хозяйки дома, он собирался уходить.

– Думаю, про Аллу речь идёт?
– холодно спросила Андо старшая.

– Верно. Вас это не удивляет?

– Нечто подобное я всегда ожидала от неё. Понимаете, Герман. Она будто родилась с каким-то дефектом. Не поймите меня превратно, Алла физически здоровая девочка, у которой нет проблем с её организмом. Дело в другом. Она будто бы не совсем здорова где-то внутри, - Елена ткнула себя в грудь, - понимаете? Хотя нет, уверена, не совсем. Просто Алла отличалась от Светы, от многих девочек: одноклассниц, подруг, даже в детском садике она иногда выпадала из реального мира.

– Душевная болезнь?
–

предположил Гера.

– Не совсем. Сложно говорить о том, чего сам не до конца понимаешь. Я постараюсь точнее выразить свою мысль, но уже не сегодня. Слишком сложно. Я давно об этом не задумывалась.

– Алла любила отца?
– Прилуцкий решил сменить тему и не давить на женщину.

– Нет. К сожалению, их отношения стали трагедией для нашей семьи, - Елена сняла очки и мгновенно постарела лет на десять, её голос дрогнул, на глаза навернулись слёзы, - мы с Михаилом очень долго мечтали завести ребёнка, но отчаялись и взяли Свету. Потом Господь помог нам, дал возможность родить собственное дитя, которое мы полюбили и от которого были без ума. Но вот штука странная, Света не ревновала, а Алла набрасывалась на неё, будучи совсем глупым ребёнком. И с отцом у неё не сложились отношения. Не знаю почему, Михаил проводил много времени с Аллой, но отдачи не получал, и не получил до самой смерти.

– Извините, что затронул эту тему, - оправдание вышло не совсем искренним, но Герман старался, - и прошу сразу простить меня, потому что я спрошу у вас вот что - вы считаете, что ваш умер во время неудавшегося эксперимента, в "Нигме"?

– Вам виднее, - резко бросила Елена, - отчего мне сомневаться? Документы, место несчастного случая, показания сотрудников, которые там работали - всё подтверждает то, что мой муж погиб во время сверхурочной работы. В любом случае, какая разница, его всё равно не спросишь, "эй, Миша, скажи, а как ты умер?". Нет, так не бывает.

– Его хоронили в закрытом гробе?

– Сказали, что тело изуродовано взрывной волной. Я не возражала.

– Ваше печенье превосходно.

Елена Андо снова улыбнулась и вытерла слёзы со щек. Надела очки и попросила разрешения поставить музыку.

– Это ваш дом, вы вольны делать, что заблагорассудится.

– Мне нравится Чак Берри. На виниле он звучит просто волшебно, - Елена открыла старый проигрыватель, вынула с полки пластинку и аккуратно уложила на граммофон. Ушко коснулось виниловой поверхности, и из динамиков в доме заиграл божественный блюз, шуршал бархатистый голос Чака, который пел о своей судьбе. Герман слушал музыку с пластинки впервые. Ничего подобного он никогда не слышал. Мелодия обволакивала его, увлекала за собой, заставляла поверить, что всё не так уж плохо. Елена убавила громкость и снова присела напротив молодого человека.

– Прекрасно, не правда ли?

– Вы правы.

– А вам нравится футбол?

– Немного. Я не фанат, но изредка люблю посмотреть, как гоняют мяч.

– А я фанатка. Почти что тиффози, - она мягко хихикнула, - правда болела раньше за немецкий клуб. Очень давно я проходила практику в Мюнхене, там то и подсела на футбол и на местную Баварию. Ох, знаете, какая это была прелестная команда двадцать пять лет назад? Громила всех! У меня есть копия кубка Лиги Чемпионов, на котором расписался Штефан Эффенберг. Знаете такого?

Герман отрицательно покачал головой.

– Великий был полузащитник. Ну, он живой, конечно, и сейчас, но как футболист он умер почти четверть века назад, тогда мюнхенский клуб потянуло вниз. Как я тогда болела, сорвала все голосовые связки. Хотите, покажу кубок?

Герман молча кивнул. Ему нравилось общество этой женщины.

– Вас удивляет, что старушка рассказывает парню о футболе?

– Нисколько. Это по-своему мило, противоестественно, но мило.

– Почему противоестественно?

– Потому что всё, что не укладывается в стереотипы, кажется противоестественным.

– Разумеется, вы правы, Герман. Что решили, остаётесь до завтра?

– С превеликим удовольствием, - Герман широко улыбнулся и заметил, как уголки его губ заныли от неожиданной боли. Они не привыкли к такой работе, для них столь открытая улыбка не укладывалась в систему прошлых знаний, и они не ожидали таких резких

перемен, потому что для них улыбка была чем-то слишком противоестественным. Герман засыпал, лёжа на накрахмаленной белой простыне, укутавшись в теплое пуховое одеяло. Он анализировал полученную информацию, старался систематизировать факты, уложить их в голове по полкам, как привык делать всегда. Но не удавалось. То ли он устал за сегодня сильнее обычного, то ли что-то другое мешало ему, точно Гера не знал. Сон с каждой минутой одолевал его напряженное тело. Герман стал погружаться в то странное состояние, которое бывает у человека перед сном после тяжелого дня. Состояние полу реального сна, когда ты понимаешь, что не отдался Морфею целиком, но всё же большая часть тебя уже в его объятиях. И Герману мерещились разные образы. Вот он маленький, дома. Он даже слышит детский крик, которые сразу же перемежается отцовским басом. Отец уделял мало внимания ему, больше маленькой дочери. Но Гера давно не сердился на родителя. Он забыл обиды, а сейчас мечтал лишь, чтобы невзгоды, что сотрясаются в мире, никак не тронули его мать и отца. Перед сном, из последних сил, Герман набрал срочное и важное сообщение Роллу Кингу: "Новости видел. Полная ж*па. Пробей некую Светлану Нордфильштейн. Отбой".

Женская дружба

.

Крамир Вард заканчивал стандартную процедуру медицинской проверки. Его импланты работали как отлаженный маханизм, но раз в месяц мастера "перунцев" принудительно исследовали тело Крамира, дабы выявить возможные нарушения работы организма. В этот раз, как и во многие другие, никаких отклонений от нормы медики не обнаружили.

– Стимулятор нужен?
– сдавленным голосом спросил высокий и худой "перунец", повернувшись спиной к креслу, в котором сидел Крамир.

– Завтра закончатся.

– Тогда я вам выпишу тридцать штук. На месяц должно хватить. Если особо нервничать не будете, конечно, - хихикнул врач и удалился за капсулами препарата.

Крамир, по пояс обнаженный, рассматривал своё новое тело. Он уже свыкся с ним, но все равно частенько его мучили приступы тупой ярости. Виноват Лурье. Крамир, уверенный в этом, был рад, что есть конкретный объект его злобы. Случись с ним, Крамиром, несчастный случай или тяжелая болезнь, приходилось бы ненавидеть только себя. И тут же Вард вспомнил об Агате. Женщина, полюбившая его таким, каким он был, женщина, как оказалось, готовая создать с ним семью. И он ответил отказом. Всё могло измениться в один вечер, в одну звёздную ночь. Он должен был ответить ДА, а потом защитить ту, ради которой стоило жить и потом, если понадобиться, умереть. У них была любовь? Да, чёрт возьми, а как это ещё назвать?! И неужели их отношения, их чувства нельзя назвать любовью, если он редко дарил ей цветы и мало говорил сентиментальных глупостей? Зато они понимали друг друга. Вард с грустью осознавал, что больше в этой вселенной его никто так хорошо не понимал, как Агата.

– Вот, возьмите, - знакомый хрип прервал размышления Крамира. Медик протягивал ему пластмассовую коробку, наполненную жизненноважным и ультрадорогим стимулятором.

– Спасибо.

– Кучу деньжищ в вас вбухивается, а толку? А-а, - махнул рукой врач и, усевшись на своё рабочее место, уставился в монитор ноутбука. Крамир отсоединил проводки от протезов. Медосмотр закончился. Вард поднялся с кушетки и набросил рубашку. Она скрыла его испещрённые гидравлическими трубками и высококачественными металлическими имплантами руки и плечи. Анализатор вывел на зрительный нерв информацию о здоровье: всё в норме за исключением психического состояния. Нервы в последнее время расшатались, приходили в негодность. Верный признак скоро взрыва. Этого Крамир боялся, но в то же время ждал с нетерпением. Любой эмоциональный всплеск выбрасывает уйму адреналина. Можно сэкономить на стимуляторах. Но и восстанавливаться после подобной "разрядки" придётся пару-тройку дней как минимум. Столько времени находиться в относительной боеготовности при условии, что его помощь может понадобиться немедленно, было сродни предательству. Но, в конце концов, за кого он воюет? И где? Крамир постарался не думать об этом.