Парк
Шрифт:
– Что все?
– Как я расплачусь за машину?
– Да что случилось?! Ты можешь объяснить по-человечески?!
– Я же сказал... Пришел приказ снизить добычу наполовину. А план старый остался. Значит, погорели премиальные.
– Кто сказал?
– - В бухгалтерии.
– Когда?
– Сегодня. Я бюллетень оформлял.
– Опять бюллетень?
– Да это старый. Ну тот, помнишь?
Мясо, оттаяв, легко поддается ножу.
– Что теперь будет?
Ждет ответа, как приговора,
Удивительная штука - доверие. Угроза преследований со стороны кредиторов, печальная необходимость расстаться с любимой машиной - все отброшено в сторону одним словом. И он мгновенно верит в возможность чуда только потому, что оно обещано человеком, которому привыкли верить... И все же с волнением ждет каких-то конкретных подтверждений. Но что конкретного можно сказать, не поговорив в управлении, хотя ясно, что болтовня о премиальных - полнейшая глупость: не может быть, чтобы пришел приказ работать плохо...
– Все будет в порядке...
Просиявший Крошка обретает наконец способность думать и говорить не только о своих долгах и машине. Оглядев накрытый скатертью стол и нанизанные на шампуры куски мяса, хитровато улыбается.
– Гостей ждешь?
– Да.
– Что-нибудь новенькое?
– Да.
Восхищенно крутит головой. Вопросов не задает. Но совсем не потому, что удовлетворил любопытство.
Звук тупого удара, несколько приглушенный расстоянием, и последовавший за ним мелодичный звон разбитого стекла действуют на него как удар молоточка по коленной чашечке неврастеника: судорожно дернувшись всем телом, мчится к воротам.
Машина! Он оставил ее на дороге - пустырь у дома малопригоден для автомобильной езды.
...Вместо ветрового стекла зияет дыра, капот и земля вокруг автомобиля покрыты россыпью мелких осколков. Мать, у которой украли грудного ребенка, пока она рылась в хозяйственной сумке, напоминает сейчас Крошка, суетливо вертящий головой в отчаянной надежде увидеть человека, который разбил стекло,
– Что же это такое?
– еле выговорили дрожавшие губы Крошки.
– Само оно вылетело, что ли.
– Выбили...
Другого объяснения быть не может, хотя и это тоже звучит странно.
– Кто?!
Надо как-то успокоить его.
– Сколько оно стоит, это стекло?
– Рублей сто.
– Не страдай. У меня как раз завалялась лишняя сторублевка.
Обрадовался, просто зашелся от радости, но согласиться сразу не может: неудобно. Поэтому делает робкую попытку возразить.
– Не надо спорить, Крошка. За все, что происходит на этой территории, отвечаю я.
С ненавистью оглядывает пустырь.
– И почему ты отсюда не переезжаешь, понять не могу.
– А это уж не твоего ума дело, - легкая
– Нет, правда... все же переехали...
Надо чем-нибудь огорошить его, чтобы отвязался. Сообщаю о парке, о том, что карьер сперва заполнят водой и он превратится в пруд, а потом вокруг насадят деревьев - и получится парк. Естественно, он слушает с сомнением. Особенно трудно верится в летний ресторан и лодочную станцию для катания. Но уходящая вниз широкими ступенями каменная чаша карьера действительно похожа на дно временно осушенного гигантского водоема, и это убеждает его больше, чем мои слова.
– А как же здесь деревья вырастут? Камень же сплошной?
– Навезут землю. Это не проблема.
– А дом твой все равно снесут.
– Пока снесут, поживу... А может, где-нибудь поблизости новые дома построят...
Настороженно следит за выражением моего лица. Не обнаружив и тени улыбки, садится в машину и с несчастным видом смотрит сквозь выбитое стекло.
– Сильно не гони, простудишься.
Делает попытку улыбнуться, но уезжает, так и не справившись с этой непосильной для него сейчас задачей.
Сразу же, как он отъехал, из-за кучи камней возникают три длинногривых юнца в джинсах. Один, со свисающим до колен пестрым шарфом, "тянет" килограммов на восемьдесят, двое других - поменьше и полегче. Все трое держат руки в карманах - то ли пугают, то ли в самом деле припасли кое-что для предстоящего разговора. Рожи наглые и довольно знакомые. Впрочем, эти длинноволосые все друг на друга похожи.
– Ну, что уставился?
– начал длинный с шарфом.
– Это вы разбили машину?
– А то кто же?
Наивность вопроса развеселила их.
Дальше говорить не о чем. Но ведут они себя странно, отбежав за камни, переходят на угрозы.
– Это для начала, - ухмыляется "пестрый>.
– А еще раз заговоришь с ней, башку тебе проломим.
Вот это, оказывается, кто! Конкурирующие кавалеры, соперники или что-то в этом роде... Если погнаться, можно поймать и вздуть одного или даже всех (в том случае, если они не лишены чувства товарищества). Но, судя по манерам, ребятки способны на любую пакость и потом отыграются на ней. (Что же это - они все трое на нее претендуют?)
– А зачем откладывать на следующий раз? Вот моя башка - действуйте.
Медленно отступают, сохраняя дистанцию.
– Тебе сказано...
– нервно вступает в разговор один из "малышей" - у него выпуклый большой' лоб и загибающиеся к подбородку рыжеватые усы.
– Еще раз подойдешь к ней - плохо
будет.
– Обязательно подойду.
– Ну, посмотрим тогда.
– А почему вам это не нравится?
– Мы тебя предупредили.
– И тебе будет хуже, и ей.
– А вы, что, ее родители?