Паркур

Бэль Давид

– Тренируясь в разных районах в поисках мест для тренировок, у вас бывали конфликты с местными бандами?

– Я лично никогда не имел проблем с парнями с улиц. Мой отец считал, что если кто-то наталкивается на подобный конфликт, то скорее всего он это и искал, в определенном смысле. Человек, который ищет ссоры, рано или поздно наткнется на того, кто ему ответит и даст то, чего он хотел. Когда мы живем нормально, следуем своему ритму жизни, не акцентируя внимания на одних проблемах, мы оставляем след от своего пути, у нас есть позитивная энергия, которая нами движет, и люди все это чувствуют. Когда пацаны с улицы в один вечер пересекаются с группкой трейсеров, они чувствуют хорошую атмосферу, они видят молодых людей, которые получают удовольствие от прыжков, от трюков, и поддерживают друг друга. Они прекрасно понимают, что эти ребята пришли не для того, чтобы сделать какую-то гадость. Они пришли ради особенной архитектуры, которую они могут по-своему использовать. В Паркуре очень важно отношение: если мы знаем зачем пришли, с нами ничего не случится. Так же и в жизни, и это то, что пытался мне показать мой отец. Не стоит обращать внимания на незначительные вещи и прочие мешающие факторы на вашем пути.

– Когда ваша мать видела, как вы прыгаете, она не пыталась поговорить с отцом, чтобы он на вас повлиял?

– Нет, так как она знала его лучше других. Для других могло показаться, что

он временами бываем немного сумасшедшим, но она понимала, что он всегда отдает себе отчет в том, что делает. Сначала мать не очень понимала, что из себя представляет Паркур, в том плане, что она не сильно понимала, на сколько Паркур связан с риском, она думала, что я легко тренируюсь, занимаюсь спортом в лесу. Когда она отправлялась за покупками, мы могли пересекаться, и там я показывал ей кое-какие небольшие прыжки. Но это совсем не то, что было позже, когда начали появляться в интернете фото и видео, и она уже начинала понимать, что я делал на самом деле. Моя мать доверяла мне. Я уважал людей, не приводил в дом полицию. Иногда я пропускал уроки, но только чтобы пойти тренироваться. Естественно, в школе это вызывало некоторые проблемы. Директор каждый раз пытался упрекнуть меня за прогулы, но каждый раз диалог сводился к следующему:

– Дэвид, где ты был вчера? Ты гулял, бездельничал?

– Нет, мсье, я тренировался

– Как ты тренировался, Дэвид?

– Я карабкался, прыгал, бегал

– Как это пригодится тебе в жизни?

Каждый раз они требовали им объяснить, в то время, как у меня не было ни малейшего желания искать причины, чтобы узнать, как мне это пригодится в будущем. Я был хорошим, я был подростком, у которого в голове порядок благодаря спорту, который он любит, но у меня было ощущение, что они хотят сломать меня, запретить мне заниматься Паркуром. Потому что на занятия спортом не отводилось ни часов, ни дней. В ответ на все вещи, которые они хотели мне внушить в школе я отвечал себе «Если это действительно важно, я обучусь этому позже в своей жизни». И фактически я понял намного больше, самостоятельно читая, а позже и самостоятельно покупая книги, которые хотел прочесть, чем слушая такие объяснения в школе.

– Допускаете ли вы, что если бы в вашей жизни не было Паркура и общения с отцом, вы могли бы пойти по пути преступности?

– Сложно сказать. У меня не было ничего на столько сильного в моей молодости, в чем я мог бы прогрессировать так же, как и в Паркуре. Я не знаю, чем бы я занимался в жизни. На самом деле я не знаю, кем бы я стал. Еще тогда, когда у меня были проблемы с учебой, это конечно было не самое лучшее начало, но к счастью, Паркур дал мне то, что я искал. Мне необходимо было жить в реальности, чтобы мое тело сталкивалось с реальными вещами, чтобы у меня появились ориентиры, и я больше не находился в подвешенном состоянии. Потому что когда мы сталкиваемся с препятствиями, мы начинаем лучше понимать, кто мы есть. Когда я лез вон из кожи на тренировках, когда у меня получались какие-то движения или сложные прыжки, я гордился тем, что я делал. Когда позже вечером я смотрел на себя в зеркало и видел свои ссадины, мне казалось, что я иду верной дорогой. Часто с волнением я обращался к себе: «Постарайся быть хорошим человеком». Даже если это не работало в школе, я убеждал себя, что меня будут уважать позже, когда будут видеть во мне хорошего человека, который любит жизнь, который силен духом и телом. Но, конечно же, тогда еще ничего не было понятно. Я мог стать очередным господином Н, работающим в офисе. До сих пор я понимаю, что то, что я нормальный взрослый мужчина, это еще ничего не значит. Я могу пнуть коленом крышку стола и обрадоваться как ребенок. Иногда мне необходимо напоминать себе, откуда я пришел, те усилия, которые я прилагал к Паркуру на момент, когда я еще не был никем и ничего еще не добился в жизни. Когда я был маленьким, я старался мечтать о том, что было в принципе доступно. Если же я начинал загадывать всякий бред вроде: «я хочу миллион франков, чтобы они просто так свалились мне с неба на голову», я всегда приходил к тому, что есть люди, которые по-настоящему вкалывают и заслуживают этой роскоши намного больше меня. Если я хочу этих денег, то необходимо, чтобы я сам их заработал, заслужил их. В Паркуре та же самая логика, если я хочу быть сильным, необходимо, чтобы я это заслужил, чтобы я прошел сквозь огонь и воду для этого. Я должен плакать не из-за упаковки конфет, а из-за того, что не могу перепрыгнуть парапет.

– Это привило вам определенную дисциплину жизни...

– Это правда, что Паркур прививает вкус к усилиям и чувство дисциплины. Я обращал внимание на то, что я ел. Я не пил, не курил. Я все время работал над собой. В том возрасте, когда подростки обычно ходят на вечеринки, получают удовольствие от времени, проведенного в компании с девушками, я посвящал все свое время тренировкам. Это было важно для меня, я должен был быть готов, если бы в один момент произошло что-то серьезное. Когда друзья приглашали меня на вечеринки, когда пытались меня уговорить пойти с ними, я отвечал: «Давайте потом, позже у нас будет полно времени на развлечения, но сейчас необходимо тренироваться, необходимо обучаться». Но сейчас я уже слишком взрослый, и уже наверное слишком поздно — моя личность уже сформировалась. Иногда я могу позволить себе праздность, но моя жизнь уже сама это отвергает, она всегда преподает мне хорошие уроки. Когда я нервничаю из-за препятствия, которое мне не удается преодолеть, я говорю себе: «Вот и получил, что хотел, ты видишь, Дэвид, если бы ты работал над этим раньше, то не стоял бы сейчас, нервничая и напрягаясь, ты бы выполнил все с легкостью». У меня был такой период в тренировках, когда я брался за действительно очень сложные трюки, когда я не останавливался ни перед чем. Я травмировался в одиночку, я создавал себе очень жесткие условия, как в армии, к примеру. И временами я действительно вредил себе. Однажды я порвал себе кожу на руке, повторяя одно движение на ветке дерева. У меня было кровотечение, но я воспринимал это как испытание, словно дерево говорило мне: «У тебя ничего не получится, малыш, можешь падать...». И я принимал этот вызов. Я разговаривал с препятствиями, словно они смотрели на меня и просили доказать им, показать, что у меня достаточно силы воли, чтобы выполнить задуманное, что я способен на это. Препятствия словно зеркала. Это работа над самим собой, когда ты остаешься с собой один на один.

– Что вы делали для поддержания такого ритма, как вам удавалось не терять запала?

– Как меня этому учил отец, я работал над своей волей, ментальной стороной. Когда мы не мотивированы, удручены, боль чувствуется намного сильнее. Лишь потому что в наших мыслях беспорядок, боль кажется намного более сильной, но если мы натренированы и находимся в состоянии полной уверенности, боль больше ничего не значит. Паркур требует полного вовлечения. Если ты хочешь выучить движение — ты должен полностью войти в него. Полностью, без остатка. Все замки должны быть сорваны — у тебя есть цель, и ты ее достигнешь. Не колеблясь, не отступая. Атлетам с хорошим уровнем достаточно поменять свой метод тренировки, проснуться в три часа утра

и пойти тренироваться в лес, чтобы по-настоящему понимать, что они из себя представляют. Настоящим атлетом будет тот, кто без раздумий, не спрашивая, не является ли это проверкой тренера, проснется и ответит: «Хорошо, я готов, поехали». Таких спортсменов можно пересчитать на пальцах одной руки. Таких, как они, действительно очень мало. Большинство нужно предупреждать за день, говорить, что мы, наверное, выйдем потренироваться ночью, чтобы они успели приготовиться, найти мотивацию. Настоящий атлет может проснуться в любое время, он всегда готов. У него даже нет времени задаваться вопросами, готов ли он или нет. Но чтобы быть всегда готовым, нужно сначала к этому прийти. Тот, кто приспособился к любым условиям тренировки Паркура, даже будучи усталым, всегда будет лучше других спортсменов, которые отказываются потому что у них нет подходящей обуви, или идет дождь, холодно и т.п. На тренировках есть много людей, которые слишком много думают, теряют слишком много времени, чтобы найти какие-то аргументы. Но жизнь коротка, и есть определенный ритм, в котором все происходит. Чтобы помочь себе с Паркуром, мы можем обратиться за помощью к музыке. Это может дать вам больше энергии. Ко мне, например, больше всего взывает рэп, это придает эмоций движению, определенный ритм для моей манеры двигаться. Чтобы понять, что я чувствую, можно представить себе метроном. Я считаю, что чтобы быстро и успешно продвигаться в Паркуре, каждому необходимо найти свой внутренний метроном.

Часть 5. Рост.

– В какой момент вы поняли, что Паркур представляет единственно возможное решение для вашего будущего?

– Я пришел к той точке, когда я уже занимался только этим, жил только этим. Идя в школу или зал, я занимался Паркуром по пути. Возвращаясь, я снова прыгал. После занятий вечерами я шел тренироваться до поздней ночи. Спустя некоторое время я понял, что сильно расширил свои границы, я ощущал, что нахожусь в гармонии с миром. Я решил бросить школу, спортивные кружки и отдать все свое сердце, всю свою энергию, все свое время Паркуру. Я думал: «Зачем вообще делать заднее сальто на мате, если ты никогда не делаешь его на улице, на бетоне? Делать сальто, прыгая по зданиям, это рискованно, это бесполезно...». Я не видел больше потребности в продолжении тренировок, которые учат меня делать три сальто, затем четыре. Как это могло помочь мне на улице, в городских условиях, в моей жизни? Никак. Я добровольно отказался от этих тренировок, от практики в зале, от показухи на публике. Я понимал, что все это служит, чтобы впечатлить других, для соревнований, но не для меня, не для моей жизни. Я отказался от общения с некоторыми людьми из моего окружения, некоторыми друзьями, старшими, которые были для меня примером. Я отстранился, надел панцирь, поместил себя в защитный пузырь, потому что знал, что все, что взрослые кроме моего отца могли мне сказать, может только помешать мне: «Дэвид, будь аккуратнее, остерегайся, ты — не твой отец, и т.п.». Если бы я слушал всех этих людей, то перестал бы заниматься, потерял бы себя и в итоге остался без средств к существованию.

– Бросить школу в 16 лет, это не беспокоило вас?

– Это, конечно, может казаться странным — иметь такую уверенность в этом возрасте, но я никогда не переживал по поводу своего будущего. Мать часто вела со мной неприятные разговоры с глазу-на-глаз, так как должна была терпеть на себе взгляды окружающих, неприятные замечания со стороны других взрослых. Она была действительно обеспокоена тем, что со мной будет. Я же был счастлив, у меня не было никаких комплексов, конечно, я не был силен в школе, но у меня получалось налаживать общение с другими людьми, и именно это было для меня важно. К тому же внутри я понимал, что с Паркуром я нашел нечто такое, что может привнести в мою жизнь только хорошее. Я чувствовал себя золотоискателем, который абсолютно один в своей шахте, кажется, все же нашел свою золотую жилу. И это то, что мне говорил мой отец, мой брат Жан-Франсуа и некоторые друзья, которые поощряли меня. Когда я тренировался, моей наградой было, когда маленький старичок, сидящий на берегу и наблюдающий за мной, говорил: «Послушай, малыш, я наблюдаю за тобой уже час, и то, что ты делаешь, это действительно замечательно, я был военным, но даже я так не мог...». Я даже не заметил его сначала, а он был там и наблюдал за мной. Хорошие отзывы от посторонних людей, укрепляли мою веру в себя, я чувствовал, что нахожусь на верном пути.

– Как ваши друзья начали сопутствовать вам в Паркуре?

– Вначале я был абсолютно один, так как это было важно для меня, найти себя без чьей-то помощи, без взгляда со стороны, но мало-помалу друзья начали выражать свой интерес, и у меня появилось желание разделить с ними то, чем я живу, передать учения моего отца. Я всегда давал шанс каждому, даже новичкам, у которых не было никакой спортивной базы. Всем, кто хотел тренироваться, кому было интересно открыть для себя Паркур, я говорил: «Хорошо, приходи». Я был открыт, я не когда не считал Паркур своей частной собственностью. Когда я только начинал свои тренировки, я был уверен в том, что делал, я знал, зачем это делаю. Когда другие новички присоединялись ко мне, я старался удовлетворить их желания и любопытство, дать понять, почему мы занимаемся Паркуром, и как этим заниматься. Я давал им волю задавать мне вопросы, как когда-то мой отец поступал со мной. Я старался увидеть, идут ли они верным путем, понимают ли они все так, как я понимаю. И если это был тот случай, люди приходили снова, так как понимали, что Паркур поможет им познать некоторые вещи более глубоко, чем другие занятия, как видеоигры, футбол или обычные тусовки со своими друзьями. Эти ребята бросали все остальные спортивные секции и приходили ко мне заниматься Паркуром.

– Между вами был своего рода дух соревновательности...

– Мы искали прыжки, пытались разыгрывать разные ситуации при помощи воображения, словно мы были охотниками в лесах Амазонии, которые как трофей приносят в свое племя объяснение того, как им удалось выполнить очередную задачу. Когда я лежал вечером в кровати, когда прогонял заново в памяти сделанные прыжки, у меня было ощущение, словно я сделал что-то действительно стоящее. Я гордился собой. Когда мне было 16 или 17 лет, мной двигала некая сила, воля. Я не сдавался, я должен был сделать трюк даже если однажды я упал и больше не мог его делать. Некоторые друзья не верили в то, что я смогу, некоторые говорили: «Можешь оставаться и продолжать падать, мы придем завтра». Но я не хотел уходить — я должен был сделать прыжок или сейчас или никогда. Я хотел доказать себе, что это и есть мой путь. И я не сдавался, пока препятствие не было преодолено. Очень часто я оказывался абсолютно один — все мои друзья уже были у себя дома. Вместо того, чтобы возвращаться в 8, я приходил домой в 11 и тогда на меня обязательно кричали. Но я был доволен собой, у меня получалось сдержать свое слово. Каждый раз, когда я говорил себе «Я сделаю это», «Я смогу»... что ж, в конце концов, я всегда делал и всегда мог. Каждый раз, когда у меня получалось сделать что-то очень сложное, я был счастлив и горд собой. Я замечал иногда то, как к нам относились жители вокруг, но я так же видел, что люди были все более и более терпимы. Это было уже чем-то большим, чем «ваши детские игры», это превратилось в настоящее восхищение.