Парламент

Романов Сергей

Евнух не проронил ни слова.

— Что? Обдумываешь. Как сорваться из области и поменять место жительства?

За время поездки Евнух впервые повернул голову в сторону Агейко и внимательно посмотрел на него.

— Нельзя мне в поселок.

— Натворил что-нибудь?

— Я? Если бы натворил, то перед тем как сесть за решетку, нашел бы время навестить родителей.

— Тогда я тебя не понимаю…

— Невеста у меня там. Четыре года уже ждет. И я жду — когда она замуж выйдет.

— А ты её разлюбил и увлекся Кляксой, — показал свою осведомленность Агейко.

— Никем я не увлекся. И не увлекусь уж никогда.

— Тем

более ничего не понимаю.

— А может быть, и не надо вам влезать в мои дела? Я законопослушный гражданин. Никого пока не трогаю…

— Пока?

— Не придирайтесь к словам.

— А что сказать матери?

— Ничего. Вы меня не видели и я вас тоже. Умер я, сгинул…

Агейко подрулил к обочине и остановил машину.

— Вадим, я не знаю в чем причина, но понимаю, что у тебя на душе кошки скребут. Может быть я чем-нибудь тебе могу помочь?

— Вы? — он с удивлением посмотрел на Агейко.

— Но ведь ты мне помог.

— Я?

— Этим постоянным переспрашиванием ты себя и выдал. Ведь это ты позвонил мне и рассказал о купинских документах.

— Вам бы в разведке работать. — С полным равнодушием заметил Евнух. — Спасибо, что подвезли.

Он взялся за ручку, но открыть дверь и выйти на тротуар не спешил. Агейко нервно барабанил пальцами по баранке: неужели парнишка не отважиться на открытый разговор?

Ни слова не говоря, телохранитель Петяевой достал сигарету и закурил.

— Я бы не хотел, чтобы нас видели вместе, — выдохнув дым, наконец, сказал он и, видимо, что-то обдумывая, снова замолчал, — Давайте договоримся так: в самое ближайшее время, когда у меня появится возможность, я сам вас найду. Вот тогда обо всем и поговорим. Только матери пока ничего не говорите. Не травмируйте.

— А когда наступит это ближайшее время?

— Когда у меня появится возможность, — уклонившись от конкретного ответа, сказал он и нажал на ручку открывания дверцы.

«Интересно, что у него в дипломате? Деньги? Бомба? Или компрометирующие кого-нибудь документы? «— подумал Агейко, глядя вслед Евнуху, бережно придерживающему чемоданчик.

Агейко с облегчением вздохнул: благо его дежурства около заведения госпожи Петяевой закончились. И хотя о каком-то успехе говорить было рано, но Агейко нисколько не сомневался в том, что с бывшим лейтенантом-десантником Вадимом Жильцовым ему удастся найти общий язык.

5

Роман Алистратов выглянул из-за кулис — дворец офицеров армии и флота был забит до отказа. В первых рядах сидели старики и старухи. Самые ярые сторонники идей великого Ленина держали в руках красные флаги и знамена канувшей в Лету социалистической эпохи. Пока пожилые люди, словно разогревая себя перед боем, о чем-то вяло переругивались между собой. Роман прекрасно знал, что эти божьи одуванчики только на словах бывают дряхлыми и больными. На самом же деле деды и бабки составляли самый боевой актив коммунистической партии и напрочь забывали о своем подорванном здоровье, когда дело доходило до выхода на баррикады.

Середину зала заполняла разношерстная масса рабочих и служащих. Без особого труда можно было определить, что разбившиеся на группы «середняки», являлись сторонниками разных партий и фракций. Одни пришли сюда, чтобы подержать либералов, другие — демократов, третьи, чтобы освистать предпринимателей, а четвертые,

предприниматели, готовы были при первом же удобном случае пустить в ход кулаки и доказать всем, что только их партия может вывести область и страну из глубокого кризиса.

В задних рядах и около стен по всему периметру зала вперемешку с работниками милиции дожидались начала агитационного собрания совершенно случайные люди, забредшие в зал только ради собственной забавы. Многие прекрасно знали, что лучшей комедии, чем предвыборный митинг, им не увидеть.

Наконец, отыскав взглядом в многочисленной толпе кого-то из знакомых ему людей, Роман чуть заметно улыбнулся, одобряюще кивнул головой и исчез за кулисами. Кандидаты в депутаты гуськом потянулись к столам президиума, и зал одновременно наполнился свистом и аплодисментами.

Алистратов отечески похлопал Пантова по плечу:

— Постарайтесь не нервничать и на самые каверзные вопросы отвечать просто и коротко, не теряя при этом своего достоинства. И самое главное, чему я вас учил, — не пускайтесь в перебранку. Зала вам никогда не перекричать…

Пантов самодовольно улыбнулся:

— Не переживай, учитель, все будет, как в аптеке: старикам нобелевские пенсии, трудящимся — зарплату и трехразовое питание, студентам-двоечникам — повышенную стипендию.

— Хорошо, что пока вы не потеряли чувства юмора, — сказал Роман и легонько подтолкнул своего подопечного к столу президиума.

Когда Пантов, поправив галстук, направился на сцену, Алистратов поднял голову и посмотрел в сторону ложи для почетных гостей, где в полумраке чуть виднелась фигура банкира Бурмистрова.

Кандидат в депутаты от коммунистической партии Петр Ефимович Кислянин, чего никак не ожидал Роман, начал свою предвыборную речь с того, что объявил:

— Учение Иисуса Христа и учение коммунистов очень близки и очень дороги каждому честному труженику!

Это было что-то новое. Пенсионеры, занимающие первые ряды, даже опешили.

— А как же учение Ленина, Маркса, Энгельса, Сталина, наконец, которые не верили в Бога и отрицали всяческую религию? — выкрикнул кто-то из зала.

Коммунист был готов к такому вопросу и, казалось, даже обрадовался, когда его задали.

— А разве Маркс, Энгельс и Ленин не на Священном Писании основывали свою идеологию? Вспомните к чему призывал Христос — к всеобщему равенству и братской любви! А основоположники коммунизма? О соединении пролетариев всех стран, об их равенстве и любви. А что касается Сталина, то великий вождь повторил земной путь Христа.

В задних рядах раздался смех.

— Не стоит ерничать! — кандидат в депутаты оперся двумя руками на трибуну, готовый отразить новые атаки оппонентов. — Христос, как известно, появился в семье простого плотника, Сталин — в семье бедного сапожника. И разве не оба они были мучениками? Сравним. У Христа при жизни — слежка фарисеев и первосвященников, преследования и истязания. У Сталина при жизни — доносы, слежка, ссылка, каторга, жандармские побои. А после смерти, как и у Христа, — глумление, злоба каинов, клевета фарисеев и перевертышей. И я, как проповедник идей коммунизма и Священного Писания, прошу творца о том, чтобы он снова послал вам, избирателям, доброго Пастыря, щедрого сердцем и славного делами своими так же как славен и велик Иосиф Сталин. А пока нового Сталина нет, я готов взять на себя эту ответственность…