Парни из Островецких лесов
Шрифт:
Богусь
Лёлек был, однако, прав. Юрека действительно перевели в отряд Вереска, где он встретился со своими старыми товарищами из Островца. Теперь, когда отряд Олека уходил за Вислу за оружием, ему было жаль расставаться с советскими партизанами.
Прощаясь, Василь приподнял рукой его подбородок и заглянул в глаза:
— Прощай, Юрек, прощай, сынок! — и по-отцовски расцеловал парнишку.
Минуту спустя Юрек уже видел, как «его» отряд углублялся в лесную чащу. На краю поляны Василь остановился, помахал ему издали рукой и побежал догонять остальных.
Юрека охватило какое-то странное чувство. Еще недавно, когда по приказу командира его
Наступили тяжелые дни. Советская Армия, стоявшая на Западном Буге, должна была вскоре перейти в наступление. Они знали об этом из поступавших к ним газет, догадывались по нервозным, лихорадочным приготовлениям оккупантов.
Во многих населенных пунктах были усилены гарнизоны гитлеровцев, все чаще проводились карательные операции. По дорогам тянулись колонны войск, дымились деревни, содрогался от грохота выстрелов лес.
Немцы, готовясь к отступлению, хотели иметь надежные тылы.
Юрек все еще не верил в гибель Здзиха. В смерть близких трудно поверить, если узнаешь об этом от других.
И Здзих, и Юрек были в том возрасте, когда кажется, что вся жизнь еще впереди. Поэтому Юрек никак не мог поверить, что нет больше Здзиха, который, как ему представлялось, больше всех имел право на жизнь.
У партизан не хватает времени на раздумья о смерти. Горсть земли, веточка пихты заменяют им похоронные речи. Впрочем, никто и не собирался их произносить. Самые возвышенные слова показались бы в эту минуту неуместными. На партизанских тропах вырастали все новые и новые могилы. Борьба обострялась. На усилившиеся карательные акции оккупантов Армия Людова ответила рядом смелых операций. В течение десяти дней июня на железной дороге Радом — Демблин было пущено под откос пять немецких воинских эшелонов, сожжен мост на линии Островец — Стараховице, взорваны железнодорожные пути на участке Островец — Кунув, участились случаи саботажа на металлургических заводах, фабриках, предприятиях. Келецкая земля горела под ногами захватчиков. Они все время чувствовали здесь себя в опасности.
На дорогах, ведущих в лес, появились таблички, предупреждающие о возможности нападения партизан.
Секретные, тщательно замаскированные объекты оккупантов подвергались налетам советской авиации, что страшно пугало фашистов. Руководитель немецкой администрации Радомского округа майор Кундт на совещании, состоявшемся 7 июня 1944 года, не скрывая своего раздражения, заявил: «В последнее время террористические группы заметно активизировали свою деятельность, нападая на наших солдат и офицеров и стремясь парализовать наши коммуникации, прежде всего ведущие на восток. Кстати, островецкая железная дорога из-за диверсий партизан постоянно бездействует».
Для участников совещания это не было новостью. Каждый из них мог привести множество подобных примеров. Особенно пугало то, о чем упоминал в своем выступлении статс-секретарь генерал-губернаторства Кеппе: «Лесные отряды — это глаза и уши командования противника. Были случаи, когда уже через сорок восемь часов в Москву по радио передавались сведения о передвижениях наших частей на Восточном фронте».
Начальник СС и полиции Радомского округа Бёттхер, когда его обвиняли в мягкотелости по отношению к полякам, оправдывался обычно тем, что он и его предшественники Кацман и Оберг сделали довольно много, чтобы запугать местное население. Еще в марте и апреле 1940 года в Конецком повяте было сожжено более десятка деревень и истреблены все их жители: от стариков до грудных младенцев. 30 сентября 1942 года в Кельце было повешено десять человек, а в Островце — двадцать девять. В Радоме
Поэтому, если репрессии немцев не дали все же ожидаемого эффекта, то виноват в этом был не Бёттхер. Виноваты были лесные отряды, которые он не смог ликвидировать, несмотря на весь огромный арсенал средств, имеющихся в его распоряжении. Более того, ничто не предвещало, что он добьется этого в ближайшее время. Наоборот, участились донесения о диверсиях и нападениях партизан, а некоторые их операции, например захват Илжи, были просто издевательскими.
Анализируя сложившуюся обстановку, Бёттхер приходил к выводу, что сила партизан не в их численности и вооружении, поскольку в этом отношении его войска значительно превосходят противника, а в благоприятной для банд и враждебной для них, немцев, атмосфере, царящей в Польше. Для партизан каждая деревня могла стать крепостью, овраг — укреплением, лес — укрытием. Для немцев же любая деревня превращалась в бастион врага, овраг — в засаду, лес — в непреодолимую преграду.
Эту землю поработить невозможно. Особенно Келецкую…
Через некоторое время отряд должен был отправиться в путь. Расположившись, как всегда, в тени кустов, партизаны занимались своими делами. Лёлек чистил ствол винтовки, скорее по привычке, чем по необходимости. Безымянный сидел, уткнувшись в книгу. Юрек лежал на спине, глядя на верхушки сосен, раскачивающиеся под белыми облаками.
— Наш взвод не отвечает требованиям устава, — брякнул вдруг Безымянный.
— Почему? — поинтересовался Юрек.
— Потому. Знаете, каким он должен быть? — И он ткнул пальцем в книгу под названием «Устав пехоты». — Часть вторая. Вот здесь говорится: «Взвод состоит из командира, заместителя командира, подофицера, трех стрелковых отделений, пулеметного расчета, двуколки для ручного пулемета. Общая численность взвода: 1 офицер, 9 подофицеров, 58 рядовых, в том числе личный ординарец командира взвода…»
— Правильно! — прервал его Лёлек. — У нас все это есть!
— Где же это?
— А вот где! Командир есть? Есть! — загибал по очереди пальцы Лёлек. — Заместитель есть? Есть! Двуколка? Есть! Нет только ординарца. Но если хочешь, можем тебя назначить.
— Не валяй дурака!
Вдруг Лёлек потянул носом.
— Черт побери, пахнет грибами.
— Если бы это были грибы! А то лисички!
— А лисички, по-твоему, не грибы?
Безымянный покачал головой, явно не разделяя мнения Лёлека.
— А если поджарить их на сале…
— Другое дело!
— С лучком…
— Хорошо!
— Поперчить немного…
— Заткнись!
– Или на сливочном масле…
Безымянный сглотнул слюну.
— Добавить сметанки…
— Кретин!
— Да со свежим душистым хлебушком или молодой картошечкой. Не отказался бы? — закончил Лёлек.
— Еще бы!
— А говоришь, не грибы!..
— Но ведь нет ни перца, ни лука, ни масла, ни сметаны! К тому же нет соли.
— И так съедим!
— Лучше их, чем сено, — согласился, вздохнув, Безымянный.