Пароход
Шрифт:
Краснов тоже оторвался от еды, встал и, не скрывая смущения, извинился:
– Простите меня, мадемуазель. Я не хотел вас обидеть. Простите меня дурака! Голова ещё совсем тупая, не протрезвела.
Сергей Сергеевич коснулся руки женщины, она взглянула на него, кивнула Краснову, дескать, прощаю на первый раз, отошла к окну и закурила сигарету.
– Хоть бы предупредил! – недовольно прошептал Николай Алябьеву.
– Я говорил тебе ночью, что она знает два языка: итальянский и русский, – отозвался тот.
– Я себя-то кое-как помню, не то, что ты мне ночью говорил. Сказал бы сегодня…
– Откуда
Краснов подошёл к Сюзи, достал из кармана золотой портсигар и протянул ей:
– Ещё раз простите меня, мадемуазель. Прошу вас, возьмите в знак нашего примирения. Ей богу, я не хотел вас обидеть. Я сам-то курить бросил, а вам пригодится. Прошу вас!
Она не ответила. Краснов положил портсигар на подоконник и вернулся к столику. У него был такой виноватый вид, что Алябьев невольно подумал: «Зацепила она тебя, Коля!»
– Я не приму вашего подарка, мсье, – сказала Сюзи вслед Краснову. – Но и обижать вашу искренность я не хочу. Будем считать, что вы свой портсигар у меня забыли.
Таксист расцвёл: конечно же, он её понял! Конечно же, он за ним вернётся!
Мужчины позавтракали, попрощались с гостеприимной хозяйкой, и вышли на улицу.
– Я не её клиент, – заметил Сергей Сергеевич. – Просто иногда у неё ночую. Она русским языком интересуется. Учу её. А то, что Сюзанна проститутка – так мы с тобой теперь тоже не при погонах, разве что остались русскими офицерами. Кстати, Коля, ты женат или просто живёшь со своей Нелли? Что-то ты вчера на мой вопрос не ответил – увильнул.
– Живу… – не распространяясь, ответил Краснов и поделился:
– Я тут на неделе переспал с графиней Вер… В общем, в каком-нибудь 16-м году она бы на меня даже не взглянула ни за какие деньги. Так вот она – шлюха! Самая настоящая! А Сюзи – смотри-ка ты! Как она на меня посмотрела, а?! И портсигар не взяла, а он ведь золотой. Расскажи мне о ней, а?
– Что рассказывать, Коля? Будто сам не знаешь, на какую работу толкает нищета.
– Это да… – согласился Краснов. – Но, как я заметил, Сюзи живёт не бедно. И не похоже, чтобы она была с панели, – определённо эта женщина его заинтересовала, и Алябьев ответил:
– Сюзанна сама по себе. Она периодически находит богатых любовников.
– То есть из «свободных художников»? Понятно. Впрочем, оставим баб! Кажется, ты мне говорил, что мсье Мартен даёт тебе бесплатное жильё в обмен на работу вышибалой?
– Не так, чтобы вышибалой… Скорее, чтобы присматривать за его дочерью, чтобы её, не дай бог, не обидели, только и всего. Посмотрим…
– Ну-ну, посмотри. И подумай насчёт того, о чем я тебе говорил, о такси.
– Опять, кстати! Я вчера перед тем, как мы с тобой начали гулять, спрятал кое-что в твоей машине под сиденьем, – Алябьев показал короткими жестами, чего именно он спрятал и добавил: – Да и чемодан в ней остался.
Краснов засмеялся:
– Я всегда говорил, что в рассудительности тебе не откажешь. Ты как в воду глядел! Если бы не спрятал, так накрошили бы мы с тобой в том кабаке себе на горе по самое горло! Это точно! Не переживай! Ни шпалеры, ни ножи, не пропадут! Сегодня же верну твоё оружие и чемодан. Ты где нынче будешь, а?
– Как раз неподалёку от твоей
– Замётано, – обещал Краснов и вновь напомнил: – Так ты, Серёжа, подумай насчёт такси. Где меня найти – знаешь. И не пропадай!
На Севастопольском бульваре однополчане расстались. Каждый из них отправился своей тернистой дорогой. В таксисты Алябьев так и не пошёл. Не пошёл, и всё тут!
Сейчас, идя под дождём к Милане, Сергей Сергеевич вспомнил этот эпизод из своей жизни и улыбнулся: Краснов, конечно же, зашёл к Сюзанне за своим золотым портсигаром, и началась их сердечная история. Скоро они переехали в другой округ Парижа, где Сюзи не знали как проститутку. Она оставила своё ремесло и устроилась переводчицей в итальянское посольство. Николай по-прежнему работает таксистом. Они живут, душа в душу, у них уже была помолвка и через месяц будет свадьба. Да, такая вот она – жизнь.
Миновав площадь Этуаль, Алябьев вскоре подошёл к пятиэтажному дому, где находилась квартира господ де Маршаль. Дверь ему открыла не служанка Жанна, а сама Милана. Она словно стояла за ней в ожидании своего гостя.
– Серж, ты опоздал на четыре минуты, – с нарочитой сердитостью сказала она, подставила ему щёку для поцелуя, но тут же отстранилась и воскликнула, глядя на его ноги:
– Господи! Да какой же ты мокрый-то?! И с зонтом? Ты пешком шёл?! А твоё авто?
– Чуть-чуть сломалось. Решил прогуляться.
У Миланы дрогнула нижняя губа – она поняла: денег на такси у Алябьева не было. Она снова подставила ему щёку, и когда Сергей Сергеевич коснулся её губами, распорядилась:
– Иди в ванную. Я принесу тебе сухую одежду.
– Может, сначала рюмку водки?
– А может по сопатке? – по-матерински одёрнула она. – Марш в ванную! Водка подождёт. Я скажу – и они тебя тоже подождут, не засохнут.
Алябьев не стал задавать лишних вопросов. Ему и так было ясно: служанку отпустили раньше положенного, в квартире находятся какие-то «они», и супруг Миланы, вероятно, сейчас с ними, отчего и не вышел его встречать вместе с женой, как он обычно поступал. Значит, госпожа де Маршаль действительно вызвала его для какого-то серьёзного дела. Мужчина стянул с ног свои сырые «американки» и на носочках поспешил в ванную. Не успел он снять носки, как и Милана поспела. Она принесла ему полный мужской набор: новый чёрный костюм-тройку, новую рубашку, новый галстук, новые носки и туфли. И как было видно, последние были вынуты только что из коробки.
– Вот, купила вчера к твоему дню рождения, – сказала женщина. – Уж чего-чего, а твои-то размеры я знаю. Они ведь у вас с братом были одинаковыми.
Верно, одинаковыми. Старший брат Миланы – Андрей Игоревич Радеев был лучшим другом Алябьева. Да что там другом, – братом был. Даже роднее чем Краснов. Отсюда и сама Милана была Сергею Сергеевичу как родная сестра. Когда она родилась, ему и Дюше – так он называл Андрея – было уже по пять лет. А когда Миланка подросла, то как, бывало, они на пару нянчились с ней?! Причём, никто ведь их не заставлял. Сами водились, по своей инициативе. Андрей в Миланке души не чаял, отчего и Сергей не отставал чаять.