Пароль - Балтика
Шрифт:
"Прежде всего-оценить положение", - вспомнился совет командира полка.
Итак, торпедоносец над крышами просыпающегося города, но в него не стреляют. Может быть, батареи ведут самолеты, выцеливают, чтобы нанести безошибочный удар? Но огня нет. Значит, неожиданность? В самом дело, как мог противник предположить, что русские полнятся со стороны военно-морской базы, где и муха не должна незаметно пролететь? Ведь вокруг Мемеля днем ночью враг ведет усиленное наблюдение.
Если все именно так, значит, незачем, приковывая к "oобе внимание, набирать высоту или разворачиваться. Полет следует продолжать
...Все в порядке, город уже позади. Иванов удивляется, что прошли без происшествий. Вспоминает, что в норные дни войны сюда летали однополчане Ефремов, Гречишников, Плоткин, Борзов, Пятков. И он, Николай Иванов, тоже летал - воздушным стрелком в экипаже Бориса Громова.
Прямо по курсу внизу большое портовое хозяйство, склады, автомашины, работающие краны на причальных стенках.
А что там впереди? Очертания смазаны дымкой. Пресняков протер глаза: не мираж ли? .
– Это же лодка! - не веря еще самому себе, кричит Иванов. - Подводная лодка...
– Атакую подводную лодку! - передает Пресняков ведомым.
И тут же из дымки выплывает... вторая подлодка. Алексей Скрябин сразу же устремляется к ней. Приходится пожалеть, что у Скрябина и Филимонова не торпеды, как у Преснякова, а бомбы-пятисотки. Охотились-то за другой целью!
– Курсовой - девяносто. Ход - три узла. Доворот на пятнадцать градусов влево, - передает Иванов исходные данные.
Пресняков быстро выполняет заданный Николаем до-ворот, сближается с подводной лодкой. В поле зрения появляется и сразу же открывает огонь транспорт и сторожевой корабль. Перед торпедоносцем Преснякова сноп трассирующих пуль и снарядов. Филимонов, чтобы помочь ведущему, взмывает, затем, снижаясь, поливает огнем всех передних точек палубу и надстройки сторожевика. Волей-неволей противник переносит огонь на Филимонова. А Пресняков тем временем вышел на боевой курс.
– Бросил! - выдыхает Николай Иванов и тут же приказывает стрелку-радисту:
– Фотографируй.
Подводная лодка - рукой подать. На палубе трое держатся за леера, смотрят вверх...
Александр Пресняков и Николай Иванов никогда не видели так близко лица врагов. В глазах немцев - страх и удивление. Наверное, не могли прийти в себя: как это советские самолеты атакуют их с самой неуязвимой стороны, со стороны военно-морской базы.
Круто развернув самолет, Пресняков искал взглядом только что атакованную лодку.
– Взрыв! - хором прокричали Иванов, Скляренко и воздушный стрелок Лепехин.
Пресняков и сам уже видит пламя, черный дым солярки и вздыбленную корму подводной лодки. Это конец. Иванов не может унять радость.
Бой продолжается. Вторая подводная лодка спешно погружается. Когда две "пятисотки" Алексея Скрябина, рикошетируя, пролетают над рубкой и рвутся неподалеку, лодка скрывается в пучине.
Гидроудар
– Эх, на пять бы секунд раньше, и потопил лодку, - говорит Алексей. - А сейчас терзайся от мысли, что ушла...
Самолеты Преснякова и Скрябина не получили серьезных повреждений. А в крыльях самолета Филимонова невооруженным глазом видны крупные пробоины.
– Долетишь? - спрашивает Пресняков.
– Все нормально, долечу, - отвечает взволнованный летчик. - Вот только сердце...
– Что? - с тревогой переспрашивает Пресняков. - Кто-нибудь ранен в экипаже?
– Сердце, говорю, болит: неужели всплывет вторая? Пресняков больше ни о чем не спрашивает. Все и так ясно. Если молодой летчик, возвращаясь из такой переделки, думает о результатах удара - значит, все в порядке. Будут у него победы.
...Борзов не скрывает, что доволен. Он пять, десять минут рассматривает фотографии. Расспрашивает о курсовом угле атаки, о том, как отходили от цели. Необходимо, чтобы все летчики сегодня знали, как надо действовать. Ведь через несколько часов в небо снова уйдут торпедоносцы.
– Обедайте, отдыхайте накоротке, и пойдем вот сюда, - говорит Борзов и показывает на карте самый дальний маршрут.
После очередной победы фронтовой поэт написал такие стихи:
Торпедоносец Иванов
Фашистов в море бить здоров.
И он смеется в меру сип,
Он делал немцам оверкиль,
И от его улыбки тоже
Фашистов драл мороз по коже.
Экипажу Преснякова неоднократно доводилось попадать в трудные переделки. Однако в такой, как 24 июля, они еще никогда раньше не бывали. Вылетала четверка торпедоносцев во главе с Пресняковым без предварительной разработки. Начальник штаба указал Александру место и время обнаружения конвоя разведкой, его курс и скорость.
– Маршрут проложите в воздухе, - сказал Люкшин.
Линию фронта прошли благополучно. Когда оборвался лес, Иванов увидел почти одинаковой конфигурации бугры без каких-либо следов травы.
– Неужели самолетные капониры? - вслух подумал Иванов. - Не иначе площадку для "фокке-вульфов" делают, чтобы нас встречать. А может, уже и зенитки поставили?
Как в воду смотрел Иванов: с разных сторон одновременно ударили зенитные автоматы и пулеметы.
– На бреющий, - приказал Пресннков ведомым и сам прижал самолет к земле. Впереди - одинокая береза. Рванул на себя штурвал, но не успел избежать удара. Треск заглушил выстрелы. Только гул моторов свидетельствует о том, что полет продолжается. Снова удар, но слабее. Посыпались куски плексигласа. В кабину ворвался поток встречного воздуха. Пресняков охнул от острой боли. Не мог открыть глаза. Кровь заливала лицо.
– Командир, высоко от земли оторвались, - услышал летчик взволнованный голос Скляренко.
Пресняков чуть отдал штурвал и провел левой рукой по глазам. Пальцы ощутили кровь. Понемногу стал видеть. Прочные стекла кабины разбиты, пол завален ветками, корой и листьями. Дребезжит капот-обтекатель на левом моторе. На крыльях, неизвестно за что зацепившись, висят ветки березы. И с левым мотором неладно: греется сверх всяких норм. Торпеду пришлась сбросить на лес.
– Скляренко, доложи состояние самолета и самочувствие.